Сердце отдаю людям                

фрагмент

 

   .... Я долго думал, для чего я живу и понял—для людей.  Для того, чтобы нести им Слово, радость, счастье.  Без любви к людям, к человечеству не может быть поэта.  Только  любя людей, поэт может открыть и зажечь их сердца животворящим огнём, посеять семя добра, правды и любви.  И в какой-то час, день, год из этого семени вырастет, распустится и расцветёт –калинушка, и она будет такой же красивой и вечной, как красивы и вечны люди, солнце, небо, Земля.  Как вечна сама жизнь.

  ...  Люди, вы прекрасны, любите и сострадайте друг другу.  Вот вам моё сердце, сердце поэта, согрейте его, пожалуйста.  Смерть не страшна, если жизнь прожита для людей, если сердце отдано им.  Сердце отдаю людям.     

                                                                           

                                19-20 апреля 1991г.                                       

                                                             (написано в больнице)

                    Оглядываясь назад....                                               

              Литературный очерк   (фрагмент)

 

... Подходит к концу трагический ХХ век.  Оглядываясь назад, на пройденный русской, а потом советской литературой путь, можно и нужно подвести кое-какие итоги.  Подытожить ушедшие годы, ушедшие голоса, ушедшие навсегда дорогие нам лица.  Ибо такого века, как ХХ, больше никогда уже не будет.

   Когда уходил ХIХ век, никто, конечно, не ведал, каким будет следующий—ХХ;  теперь, оглядываясь назад, мы с горечью осознаём его место в нашей культуре. Чем же уходящий век был ознаменован с самого начала своего?  Прощанием с русским «серебряным веком»?  Ведь всё обещало быть радостным, многообразным, необычайно талантливым, плодотворным.  Что же произошло? Куда делись Чуковский и Бенуа, Бердяев и Ремизов, Ахматова и Волошин, Цветаева и Пастернак?  Ведь были же в русской литературе  начала века различные плодотворные течения, такие, как символизм и акмеизм, имажинизм и футуризм—что же с ними сталось? Кому они были не угодны и почему?  Видно, они не угодили тем, что слишком талантливыми были. Советская власть наложила своё окончательное вето на всё талантливое и мыслящее; ей не нужны были никакие литературные группы и течения, ибо они порождали живой обмен мнениями, живые споры, порой несогласие с другими течениями.  Советская же власть в силу своей имманентной боязни всего нового и прогрессивного, не допускала оппозиционных взглядов и полемики, ибо считала неприемлемым для себя существование тех, кто был с нею не согласен.

  А не согласных было много, тем более уже понимавших самую суть этой власти.  Именно поэтому у неё вызывали оскомину упомянутые течения, как, например, декадентские, для которых не было в советской литературе места, ибо в ней ничто не имеет места, если оно несёт в себе не санкционированную «сверху» мысль.  Ей были не нужны эти течения, потому что они не имели и не знали над собой «верховной» власти.  Всё талантливое представляло опасность, ибо чем более литература талантлива, тем более она опасна для властей, желающих видеть в ней не чей-то талант и виртуозность стиля, а всё самое серое и посредственное, убогое и бездарное, но угодное политической власти.

  Так, выйдя  из плодотворного «золотого» и «серебряного» века, русская литература стала никакой, безликой и бесцветной. Любая революция лишь только тогда хороша, когда она, неся с собой новое, неизведанное, старается одновременно и не уничтожить старое, сложившееся веками культурно-историческое наследие.  Но если эта революция рушит всё на своём пути и уничтожает культурные ценности прошлого;  относится с ненавистью и пренебрежением ко всему старому, то такая революция ничего с собой не несёт, кроме бездуховности.  Когда советские литераторы цитируют слова Александра Блока о том, что нужно всем телом., всей душой слушать революцию, как бы этим говоря, вот, мол, видите, сам Блок это сказал, не мы, то тут действует, можно сказать, очень тонкий расчёт:

советским литературоведам очень важно, чтобы такие поэты, как Блок, Маяковский, Есенин были на их, номенклатурных литературоведов, стороне.  Ибо именно эти три русских поэта, как никто другой выразили, отразили и воспели эту советскую власть, которая нуждалась в том, чтобы её восхваляли.

   Маяковский потому и застрелился, что понял  и ужаснулся открывшейся ему правде. Выстрел Маяковского 14 апреля 1930г. Был, по сути, его приговором советской власти.

Александр Блок «слушал голос» надвигавшейся революции, но не ведал и не мог знать, что последует за этим.  Трагедия Есенина была сродни трагедии Блока и Маяковского---душа «хулигана» нежная, чистая, ранимая не выдержала давления властей, пытавшихся сделать из него крестьянского певца советской идеологии. 

   ....Оглядываясь теперь, из конца ХХ века назад, я вижу не только горе и лишения, я  вижу мой прекрасный, многострадальный народ и его будущее, в котором, надеюсь, не будет больше ни войн, ни революций—Россию не в огне и пожарищах, а радостную и счастливую, зелёную и молодую, Россию ликующую и созидающую, ту, о которой так мечтали русские поэты.                                             

                                                           декабрь 1996г.

На розовом коне
(О творчестве С. Есенина)

очерк

... Есть поэты, пришедшие на нашу землю с небес, волею Божьею; никто не знает, почему они вдруг пришли и зачем; но, видно, они пришли  к нам потому, что без них, очевидно, земля наша была бы менее прекрасной и более  грешной. Именно благодаря  поэтам, их идеализму и детской доверчивости ещё она как-то существует и тем находит для себя оправдание. Сергей Есенин вдруг, ниоткуда прискакал к нам на своём розовом коне и подарил нам свой «розовый»  неповторимый мир. Вернее, лучше сказать, не розовый, а сине-голубой, розовеющий. Не часто встретишь  такого  поэта, у которого в творчестве было бы этих  два основных цвета – синий и голубой; но ведь они именно никак лучше и отражают весь духовный мир Есенина – мир, полный нежности и ласковости, доброты и любвеобильности, кротости и тихой грусти. Синий – это нежность души и нежность неба, нежность глаз и нежность слёз; Есенин пришёл в этот мир с нежностью в сердце, а ушёл из него с болью в  нём. Не пощадили люди его нежное сердце, не сжалились над ним. Я напишу не обо всём творчестве Есенина, а только о последних годах его жизни, о том, что мне хочется более всего подчеркнуть и рассказать.

Когда любишь женщину, то хочется сказать  ей самые красивые, добрые и ласковые слова; когда ты поэт, любовь к женщине – это не просто любовь, не просто слова, это часть бытия поэта, это его смысл жизни в мироздании, та  конечная субстанция, за которой и кроме которой нет уже ничего – абсолютно вакуум для поэта. Очень мало  написано о любви Есенина к Айседоре Дункан; а ведь это была не обычная любовь:  ведь  ни Есенин, ни Дункан не знали языка друг друга – как же они общались? И ещё одно: о любви Есенина и Дункан не любили говорить литературные критики, естественно, ибо Дункан была американкой, то есть «буржуйкой»; их любовь старались как можно более затушевать и снизить  в значении, мол, с их, критиков, точки зрения это была вообще не любовь, а так, минутное увлеченье. Тем не менее, сам Есенин придавал огромное значение их отношениям. Ну ещё бы; разве можно допустить, чтобы большой советский поэт страстно любил какую-то американку? Есенин пишет об их отношенях с Дункан:

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна   вспыльчивая связь, -
Как случайно встретился с тобою,

Улыбнусь, спокойно разойдясь.

В этих стихах и вообще во всём цикле «Персидских мотивов»  Есенин предстаёт перед нами «опавшим клёном», отцветающим в своём уходящем цветении, в цветении грустном, тихом, безвозвратном. Есенин уже предчувствовал свою смерть, пусть не полностью, пусть не осознанно, но всё же расставаясь с этим миром – мысленно расставаясь – с ним навсегда.

Цветы мне говорят – прощай!

 И не только цветы, и не только так любимые им берёзки, и не только синие глаза ...

... Прощание любого поэт с жизнью, естественно, трагично и жестоко. Есенин ушёл от нас во цвете своих жизненных  и творческих  сил – в 30 лет! Да, он мог бы прожить больше и мог бы написать больше, и никто из нас, к сожалению, не знает, какие новые сокровища подарил бы Сергей Есенин русской литературе. Он прощается с нами:

Не жалею, не зову, не плачу,

Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.

Увяданья  золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

 Да, он не будет больше молодым, как и живым не будет тоже, но в нашей литературе он останется озорным, ранимым, золотоволосым, голубоглазым мальчишкой с чистой душой,  с синей нежностью в глазах, отзывчивым сердцем и доброй улыбкой. Когда отцветают обычно деревья, они перед смертью передают свою жизнь и соки деревьям новым, молодым: Есенин ушёл от нас, оставив нам свою молодость и свою любовь, свою мечту, а главное – свою поэзию, что для русского поэта в XX веке уже не так мало. Давайте же её беречь.

24 апреля 1997 г.

           Сказка о Марине Цветаевой

 

    ...  Жила-была на свете ласковая девочка, звали её Мариной. Она родилась в ХIХ веке в Москве. Она жила в небольшом доме на тихой и немноголюдной улице—в Трёхпрудном переулке—старинной улице Москвы. С самого раннего детства девочку окружали в её доме те особенные предметы, без которых она не могла жить. Эти предметы и определили тот воздух, ту атмосферу в  доме, которые Цветаева вдыхала не только всей грудью, но—больше—всей своей душой. Письменный стол, настольная лампа, карандашница, книжные полки с любимыми книгами, обои в золотых звёздах—это были не просто предметы, это были одухотворённые живые вещи, столь любимые  и необходимые Цветаевой, без любви к которым невозможно литературное творчество. С этих предметов и начинается, вернее, рождается любовь к литературе. Любовь к прекрасному зарождается у ребёнка с детства: у одних к живописи, у других к музыке... Когда Марину Цветаеву в детстве пытались учить игре на фортепиано, у неё не было этой любви к музыке: у девочки в душе рождалась другая любовь—любовь к слову, к литературе. Почему же именно к слову? Тяга же к слову, к творчеству через слово необходима писателю так же, как музыканту музыка, а художнику живопись—все они преображают наш мир и делают его прекрасным. Видимо, поэтому маленькую Марину и потянуло к литературе, так как только через неё она могла высказать то, что хотела, то, о чём мечтала, то, чем жила: свою любовь к маме, так рано ушедшей от неё, любовь к книгам и к книжным героям, любовь ещё детскую и немного наивную к миру, которого она ещё не знала, но искренне верила, что мир этот добрый и справедливый; только много позже она узнает этот мир  по-настоящему, по-взрослому, и наивность уйдёт; она расплатится сполна с этим, реальным, миром в выстраданных от него словах:

 

                                                                Пора снимать янтарь,

                                                                Пора менять словарь,

                                                                Пора гасить фонарь

                                                                Наддверный...

 

Но это всё будет потом, ну а пока Цветаева живёт в выдуманном ею мире—в мире, где все люди любят и жалеют друг друга, в мире, где никто никому не сделает больно, потому что все люди в этом мире хорошие, добрые и благородные...Когда-то Цветаева обронила такую фразу: «В этой жизни ничего нельзя». Я очень много думал над этой фразой—что она имела в виду? Чего нельзя в этой жизни? Жить—нельзя?  Цветаева жила в сказке, в своей сказке не потому, что не знала, что эта сказка не реальна, но именно потому, что, только в сказке этой живя, она могла унестись в тот сказочный, феерический мир, созданный её воображением и фантазией, в котором ей было хорошо и радостно, в котором царила любовь, а не ненависть.

Цветаева жила в своей сказке ещё и потому, что без этой сказки не были бы созданы её самые лучшие и талантливейшие произведения, ибо сказка помогала реальности, а реальность—сказке. И обе жили в унисон и сосуществовали друг с другом. Бог, видимо, хотел, чтобы на свет родилась Цветаева, и нам не дано понять Его сокровенной тайны... Каким образом западает в душу ребёнка то плодородное зерно, которое зовётся талантом? Ведь мы не можем, в конце концов, заглянуть в его душу и увидеть это зерно. Я думаю, что это зерно запало в душу Цветаевой-девочки не только благодаря особенной атмосфере всего цветаевского дома, высококультурных и высокоинтеллигентных традиций, переданных сёстрам Цветаевым от их отца и матери, но ещё и потому—и это самое главное,--что Марина Цветаева(в детстве) видела и воспринимала окружавший её мир как Поэт, так как  мир вокруг неё преломлялся в таких красочных витражах, которые отражались в её душе как нечто волшебное, новое, солнечное, янтарное, счастливое. Это был её мир, и вот из этого мира и заструились её сказочно-волшебные стихи! Заструились, ибо не было в её душе больше сил их сдерживать. Так начинает журчать весною родник, не в силах заставить себя перестать изливаться; так разливается широкая река, затопляя и заливая собой берега; так начинает литься солнечный свет, рассыпаясь в миллионах играющих бликах на траву, на асфальт, на листву деревьев. Так струится само сияние, исходящее от чудотворного Спасителя к людям. Так ещё проходит жизнь, когда ты с нею расстаёшься, когда солнечный закат мягко ложится на уставшую землю, гладит её и земля начинает потихоньку засыпать.

Закат даёт земле знать, что пришла пора расставаться, что другого такого заката у неё уже не будет. Земля же боится прощания, просит закат повременить, но он говорит земле, что бояться ей нечего, что она увидит новый, ещё более прекрасный закат, ибо за расставанием всегда будет другая встреча, что после ухода из этой жизни будет приход к другой. И не из жизни ли другой к нам несутся стихи Марины Цветаевой?  Не из той ли жизни, в которой—всё можно? Не из той ли жизни, где жизнь должна быть сказкой, а сказка—жизнью? Где поэты не должны ходить по острию ножа и резать свои босые души? Где не должна висеть в Елабуге Цветаева, а должна жить и творить; где не должен быть убитым Есенин и лежать с пулей в сердце –Маяковский; где ни Ахматова и ни Пастернак—никто из русских поэтов и писателей—не должны быть травимыми и гонимыми.  ХХ-й век наглядно показал, как далека эта сказка от реальной действительности, и всё-таки, если бы мир жил без сказок и люди бы в них не верили, не было бы того, что составляет суть  жизни всего человечества—искренней веры в счастье. Наверное, в эту сказку и верила Марина Цветаева с самого детства и до конца жизни?

 Может быть, этой сказкой она сейчас на небе и живёт?..     

 

                                                                                                  январь 1997; январь 2011г.