Когда я читаю её стихи, я представляю Анну такой, как увидел её Амадео Модильяни. Вот он - полёт.... Вот он - трагизм рокового августа, вызов печально известному, идиотскому постановлению ЦК "О журналах "Звезда" и "Ленинград""....
Не в этом ли полёте величественного, чеканного, августейшего профиля схвачена её суть.
Держа в руках " Чётки" ли, "Белую стаю" ли, "Подорожник" ли, вижу этот профиль и трепещу, и восторгаюсь...
Вот что она написала о себе в 1957 году:
" Я родилась в один год с Чарли Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом. В это лето Париж праздновал столетие падения Бастилии — 1889. В ночь моего рождения справлялась и справляется древняя Иванова ночь — 23 июня (Midsummer Night). Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Её мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем. Родилась я на даче Саракини (Большой Фонтан, 11-ая станция паровичка) около Одессы. Дачка эта (вернее, избушка) стояла в глубине очень узкого и идущего вниз участка земли — рядом с почтой. Морской берег там крутой, и рельсы паровичка шли по самому краю.

Когда мне было 15 лет, и мы жили на даче в Лустдорфе, проезжая как-то мимо этого места, мама предложила мне сойти и посмотреть на дачу Саракини, которую я прежде не видела. У входа в избушку я сказала: “Здесь когда-нибудь будет мемориальная доска”. Я не была тщеславна. Это была просто глупая шутка. Мама огорчилась. “Боже, как я плохо тебя воспитала”, — сказала она."

; На сайте http://www.akhmatova.org/monuments/odessa.htm помещена фотография памятника Анне Ахматовой в Одессе, на Фонтанской дороге. На нём надпись: “Здесь в глубине аллеи находился дом, где родилась Анна Андреевна Ахматова (Горенко) — русский поэт. 1889–1989”.

Там же сообщается, что первоначально барельеф был бронзовым, но его неоднократно крали на металлолом. Наконец переваяли в камне. Пока держится, хотя стоявшая возле барельефа скамейка исчезла.

Итак... Судьбу пушкинской трости, судьбу розы для Веры Холодной, разделили скамейка Анны Ахматовой и её же, Анны, барельеф...
А ведь как было бы замечательно присесть на эту скамейку и в выбеленной утренним туманом морской дали угадать чеканный профиль с чёлкой....
Не гневайтесь, Анна Андреевна - не со зла это люди делают, а исключительно из-за невежества и слепоты духовной....
Но этой весной, Анна Андреевна - а весна нынче выдалась ранняя, солнечная, щедрая на теплые ветра, - я, случайно оказавшись в том районе, увидела букетик белых тюльпанов у стены, где Ваш барельеф...
И подумалось тогда: а может и впрямь, не всё так печально? Скамейку стянули - но вот тюльпаны принесли, и не простые - белые... Словно пёрышки с белой птичьей стаи упали на эту благословенную землю, где помнят Вас, где Вам благодарны за то, что Вы приходили сюда и оставили след - стихотворные свои, белокрылые строки.