СЕМЁН   АБРАМОВИЧ

Белую птицу окутал туман,
Обнял как что-то родное,
Только все это - природы обман,
Белая птица попала в капкан,
Мне настроенье расстроив.

   Впечатление                              

                                                    Андрею Герасимюку


Обрыв у моря.
Из  мякоти земли
Торчит бетонный столб.
Без  проводов,
Все жилы – арматура,
Кронштейн в подтеках,
Ржавых и хмельных.
На тонкой ножке,
На кронштейне ржавом
Стоит баклан,
Как лампочка светясь,
В сентябрьских ветрах
На фоне волн морских,
Где тонет горизонт.

      Вечер. Небо затянуло…

Вечер. Небо затянуло,
звёзд не видно и луны.
Сочной тёрпкостью пахнуло
свежескошенной травы.

Оживает каждой складкой
полупризрак – легкий тюль,
и морзянкою цикадной
рассыпается июль.

За волненьем сонным луга
тихо плещется река,
мысль натянута упруго,
к ручке тянется рука.

Горьким росчерком полыни,
редким всплеском у ставка,
выразительностью линий,
обозначилась строка.

Скрип пера и половицы.
В рамках матрицы стиха
есть желанье с ночью слиться,
прочь от быта и греха.

От иллюзии порочной
шаг один. И мир иной
станет стаей многоточий,
звездным небом и луной.

      Больная любовь

Признанья и клятвы в объятьях агоний,
вечен любовный недуг.
Как далеки друг от друга ладони,
замкнут удушливый круг.

Шорохом тихим уходят желания
ивовой прядью на дно.
Память восстала – в штыки расставание,
с сердцем она заодно.

К чувству огромному, через «не хочется»,
змеем добавилась боль,
и из песочных часов одиночества
наземь просыпалась соль.

Истина горькая – правда соленая
незаживающих ран.
Нервов натянутых суть оголенная
бросила тень на экран.

Ожили свечи. Теней откровение –
танец счастливейших дней.
Эту любовь, как души исцеление,
Боже, прошу, сохрани от забвения
в сонме погасших огней.

         Постою, подышу на крыльце…

Постою, подышу на крыльце,
Поделюсь своей грустью с туманом,
Может быть, на далеком конце
Кто-то слышит меня…

Без  изъяна
Усмехнется поступкам моим
Столь доверчивым, детским, наивным,
Что проникнется чувством своим,
Настоящим, как волны приливным.
Накатившую тихо слезу
Я отброшу, никто не увидит,
И все те, кто в далеком низу,
Каплю дождика пусть в ней завидят.
И упавшую каплю земля
Примет в лоно свое, как родную,
Сколько капель она приняла,
Столько я их в стихах зарифмую.
Эти капли в апрельской траве,
В белом снеге хранит их декабрь,
Испаряясь в июльской жаре,
Возвратятся плодами в сентябрь.

Мы будем встречаться с тобою….

Мы будем встречаться с тобою,
как берег с холодной волною,
и наши следы вдоль прибоя
пушистая пена укроет.
Рассветной, бессонной порою
мы будем стучаться с тобою
в сердца и закрытые двери,
в иллюзии прошлого веря.
Грядущею новой весною,
лишь ветер вздохнет над травою.
И дождь неожиданно, хищно,
коснется цветения вишни.
Я зонт - невидимку открою
над вишней, травой и тобою,
и выдохну горько, чуть слышно:
«Прости, что так вышло, так вышло».

Мы будем встречаться с тобою…

     Уж за полночь…

Уж за полночь.
Над старою софорой,
Над шапкой из листвы - зеленой пены,
Сверкает на велюровой основе
Серп лунный, как парабола антенны.

А в фокусе параболы далёком,
На нити абсолютно незаметной,
Звезда в мерцанье одиноком
Блестит, как сталь холодностью булатной.

Прикован взгляд и манит бесконечность,
Зовёт меня безмолвием кричащим,
Я  трогаю мерцающую вечность,
Противясь внутренне уходам нещадящим.

   В краю лаванд  и кипарисов….

В краю лаванд и кипарисов,
В краю опунций и магнолий,
Среди дурманящих ирисов
И роз бескрайних метрополий,
Ты недоступна. Ты далёко,
Невидима, неразличима,
Ты, как всегда, не одинока,
Горда, вольна, непобедима.
У онемевших телефонов
Вздыхает изредка надежда,
И в мир пегасов и грифонов
Я ухожу со словом «ПРЕЖДЕ».
А прежде было в сто раз жарче
Купаться в море цвета страсти,
И было краше все и ярче,
Чем серость нынешних ненастий.
Рассветы были так певучи
В благословенных аллилуйях,
А ночи раскалено жгучи
В объятиях и поцелуях.
Сейчас нас разделяет море
Упругостью своей соленой,
И я делю с прибоем горе
Любви своей неразделенной.
В кулак зажатые песчинки
Скрипят, взывая о пощаде:
«Мы не виновны, мы пружинки
В безбрежном  водном  маскараде».
Я отпускаю их на волю
К волнам ласкающим и нежным
И, проклиная свою долю,
Срываюсь голосом мятежным:
«Зачем, зачем, скажи, стихия?
Кому мешало мое счастье?
Зачем, зачем, пишу стихи я?
До боли, мучая запястье.
Мне надоели грусть и слезы,
Хочу писать о небе ясном,
О том, как стоя у березы,
Светилась ты  во всем атласном.
О том, как я тебя целуя,
Поутру путал солнце с прядью,
О том, как без тебя тоскуя,
Шел за спасением к распятью».
Вздохнув волной, молчало море,
Смущенный мною замер ветер,
Синь дня закат топил в кагоре,
Казалось, я один на свете.
На гребнях засыпали чайки,
Теплом со мной делился камень,
И кто-то выложил из гальки,
Слова покоя: «С Богом! Amen! »

                 Отпоют соловьи…

                                                      …и Бог воззовет прошедшее.
                                                          из книги Екклесиаста



Отпоют соловьи над играющей золотом нивой,
Отцветут все цветы, что тебе не успел подарить.
Отзвенят все ручьи, и Пегас с длинношерстною гривой
Полетит в облака, заставляя писать и творить.

И прольются дожди своей песней лениво-плаксивой
И года нас отметят, показав беспощадную прыть.
И слова у виска запульсируют строчкой ретивой,
Чтобы правдой сермяжной взрасти, а быть может убить.

Все, что было до нас, возвратится в обличии новом,
Все, что было до нас, быть ему, обязательно быть!
На тернистом пути, иногда беспощадно суровом,
Нам придется в любви из ладоней Господних испить.

                *  *  *

Что может быть, мой друг, печальней,
Чем догорающий костер,
И увяданья звон прощальный,
И листьев собранный шатер.

Что может быть, мой друг, прекрасней,
Чем золотая сеть ветвей,
И КРЫЛЬЯ ЮНОСТИ вчерашней,
И МУДРОСТЬ ОСЕНИ моей.

P.S. Авторские странички Семёна Абрамовича на Diligans

http://diligans.ucoz.ru/load/semjon_abramovich_dialog_s_sudboj/1-1-0-53

http://diligans.ucoz.ru/load/fotogalereja_diligans/semjon_abramovich/9-1-0-182