ИГОРЬ-СЕВЕРЯНИН

(ИГОРЬ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОТАРЕВ)

1887 - 1941

  

 







                  Ты знаешь край,

                      где все обильем дышит?

                 Гр. А.К. Толстой

...А знаешь край, где хижины убоги,

Где голод шлет людей на тяжкий грех,

Где вечно скорбь, где лица вечно строги,

Где отзвучал давно здоровый смех

И где ни школ, ни доктора, ни книги,

Но где - вино, убийство и... вериги?..

1907

Бывают дни: я ненавижу

Свою отчизну - мать свою.

Бывают дни: ее нет ближе,

Всем существом ее пою.

Все, все в ней противоречиво,

Двулико, двоедушно в ней,

И дева, верящая в диво

Надземное,- всего земней.

Как снег - миндаль. Миндальны зимы.

Гармошка - и колокола.

Дни дымчаты. Прозрачны дымы.

И вороны,- и сокола.

Слом Иверской часовни. Китеж.

И ругань - мать, и ласка - мать...

А вы-то тщитесь, вы хотите

Ширококрайную объять!

Я - русский сам, и что я знаю?

Я падаю. Я в небо рвусь.

Я сам себя не понимаю,

А сам я - вылитая Русь!

Ночью под 1930-й год

Быть может оттого, что ты не молода,

Но как-то трогательно-больно моложава,

Быть может, оттого я так хочу всегда

С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,

Раскроешь широко влекущие глаза

И бледное лицо подставишь под лобзанья,

Я чувствую, что ты вся - нега, вся - гроза,

Вся - молодость, вся - страсть; и чувства без

                                       названья

Сжимают сердце мне пленительной тоской,

И потерять тебя - боязнь моя безмерна...

И ты, меня поняв, в тревоге головой

Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,-

И вот другая ты: вся - осень, вся - покой...

                  Всеволоду Светланову

В парке плакала девочка: "Посмотри-ка  ты,

                                          папочка,

У хорошенькой ласточки переломлена лапочка,-

Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю..."

И отец призадумался, потрясенный минутою,

И простил все грядущие и капризы и шалости

Милой маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.

1910

...То ненависть пытается любить

Или любовь хотела б ненавидеть?

Минувшее я жажду возвратить,

Но, возвратив, боюсь его обидеть,

Боюсь его возвратом оскорбить.

Святыни нет для сердца святотатца,

Как доброты у смерти... Заклеймен

Я совестью, и мне ли зла бояться,

Поправшему любви своей закон!

Но грешники - безгрешны покаяньем,

Вернуть любовь - прощение вернуть.

Но как боюсь я сердце обмануть

Своим туманно-призрачным желаньем:

Не месть ли то? Не зависть ли? Сгубить

Себя легко и свет небес не видеть...

Что ж это: зло старается любить,

Или любовь мечтает ненавидеть?..

23 сентября 1908

       С. В. Рахманинову

Соловьи монастырского сада,

Как и все на земле соловьи,

Говорят, что одна есть отрада

И что эта отрада - в любви...

И цветы монастырского луга

С лаской, свойственной только цветам,

Говорят, что одна есть заслуга:

Прикоснуться к любимым устам...

Монастырского леса озера,

Переполненные голубым,

Говорят: нет лазурнее взора,

Как у тех, кто влюблен и любим...

1927

Выйди в сад... Как погода ясна!

Как застенчиво август увял!

Распустила коралл бузина,

И янтарный боярышник - вял...

Эта ягода - яблочко-гном...

Как кудрявый кротекус красив.

Скоро осень окутает сном

Теплый садик, дождем оросив.

А пока еще - зелень вокруг

И вверху безмятежная синь;

И у клена причудливых рук -

Много сходного с лапой гусынь.

Как оливковы листики груш!

Как призывно плоды их висят!

Выйди в сад и чуть-чуть поразрушь,-

Это осень простит... Выйди в сад.

Август 1909

Она на пальчиках привстала

И подарила губы мне.

Я целовал ее устало

В сырой осенней тишине.

И слезы капали беззвучно

В сырой осенней тишине.

Гас скучный день - и было скучно,

Как всё, что только не во сне.

1909

Гатчинская мельница

Неумолчный шум плотины;

Пена с зеленью в отливе;

Камни - в ласке теплой тины;

Ива, жмущаяся к иве;

Государя домик низкий -

Пункт во дни его охоты -

Спит у быстрой речки близкой,

Мрачно хмурясь отчего-то;

Историческое зданье

Над рекой стоит убого;

Зданье знатно по преданью,

Стариною зданье строго.

Спеет в холоде кротекус -

Диссонанс унынья фону;

Добродушно смотрит Термос,

Встав на ржавую колонну.

Не в сверкающем чертоге

Он поставлен,- у плотины

На проселочной дороге,

Встарь, во дни Екатерины;

Вея прошлым, бюст чугунный

Выделяется в ракитах;

Он причудлив ночью лунной

В ветвях, инеем повитых.

В старой мельнице колеса

Воду пенят равнодушно.

Здесь рождаются вопросы,

В голове теснятся дружно.

Здесь, где всё так элегично,

Так пустынно, одичало,

Мысль с природой гармонична,

И для отдыха - причалы;

Здесь, где веяньем культуры

Не всколышены ракиты,

Где избушки дремлют, хмуры,

Здесь идеи не убиты.

Приходи, усталый духом

Брат, изверившийся в счастье,

И лови здесь чутким слухом

В шуме вод слова участья;

Приходи, ослабший верой

В солнце, в утренние зори,

Приходи и вникни в серый

Колорит - целитель горя.

Исцелишься от кручины,

Наберешься сил счастливых

Под глубокий шум плотины,

Под напевы ив тоскливых.

1907

И будет вскоре весенний день,

И мы поедем домой, в Россию...

Ты шляпу шелковую надень:

Ты в ней особенно красива...

И будет праздник... большой, большой,

Каких и не было, пожалуй,

С тех пор, как создан весь шар земной,

Такой смешной и обветшалый...

И ты прошепчешь: "Мы не во сне?.."

Тебя со смехом ущипну я

И зарыдаю, молясь весне

И землю русскую целуя!

1925

          Как хороши, как свежи были розы

          В моем саду! Как взор прельщали мой!

          Как я молил весенние морозы

          Не трогать их холодною рукой!

                    Мятлев, 1843 г.

В те времена, когда роились грезы

В сердцах людей, прозрачны и ясны,

Как хороши, как свежи были розы

Моей любви, и славы, и весны!

Прошли лета, и всюду льются слезы...

Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране...

Как хороши, как свежи ныне розы

Воспоминаний о минувшем дне!

Но дни идут - уже стихают грозы.

Вернуться в дом Россия ищет троп...

Как хороши, как свежи будут розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!

1925

               П. М. Кокорину

Войди в мой сад... Давно одебрен

Его когда-то пышный вид.

Днем — золочен, в луне — серебрян,

Он весь преданьями овит.

Он постарел, он к славе алчен,

И, может быть, расскажет он,

Как потерял в нем генерал чин,

Садясь в опальный фаэтон.

И, может быть, расскажет старец,

Как много лет тому назад

Графиня ехала в Биарриц

И продала поспешно сад;

Как он достался генеральше,

Как было это тяжело,

И, может быть, расскажет дальше,

Что вслед за тем произошло.

А если он и не расскажет

(Не всех доверьем он дарит...)

Каких чудес тебе покажет,

Какие дива озарит!

И будешь ты, когда в росе — лень,

А в сердце — нега, созерцать

Периодическую зелень

И взором ласкою мерцать.

Переживать мечтой столетья,

О них беззвучно рассуждать,

Ждать девушек в кабриолете

И, не дождавшись их, страдать...

Мой тихий сад в луне серебрян,

А в солнце ярко золочен.

Войди в него, душой одебрен,

И сердцем светел и смягчен.

                    ***

О, знаю я, когда ночная тишь

Овеет дом, глубоко усыпленный,

О, знаю я, как страстно ты грустишь

Своей душой, жестоко оскорбленной!..

И я, и я в разлуке изнемог!

И я - в тоске! Я гнусь под тяжкой ношей...

Теперь я спрячу счастье под замок,-

Вернись ко мне: я все-таки хороший...

А ты - как в бурю снасть на корабле,-

Трепещешь мной, но не придешь ты снова:

В твоей любви нет ничего земного,-

Такой любви не место на земле!

Ноябрь 1910

          ***

Высокая стоит луна.

Высокие стоят морозы.

Далекие скрипят обозы.

И кажется, что нам слышна

Архангельская тишина.

Она слышна,- она видна:

В ней всхлипы клюквенной трясины,

В ней хрусты снежной парусины,

В ней тихих крыльев белизна -

Архангельская тишина...

1929

            ***

Ты потерял свою Россию.

Противоставил ли стихию

Добра стихии мрачной зла?

Нет? Так умолкни: увела

Тебя судьба не без причины

В края неласковой чужбины.

Что толку охать и тужить -

Россию нужно заслужить!

1925

     Поэма-миньонет

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж...

Королева играла - в башне замка - Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:

Королева просила перерезать гранат,

И дала половину, и пажа истомила,

И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,

До восхода рабыней проспала госпожа...

Это было у моря, где волна бирюзова,

Где ажурная пена и соната пажа.

                  ***

Это страшно!- все одно и то же:

Разговоры, колкости, обеды,

Зеленщик, прогулка, море, сон,

Граммофон, тоска, соседей рожи,

Почта, телеграммы про победы,

И в саду все тот же самый клен...

Из окна коричневая пашня

Грандиозной плиткой шоколада

На зеленой скатерти травы.

Где сегодняшний и где вчерашний

Дни? Кому была от них услада?

Я не знаю! Знаете ли вы?

Лето 1915

p.s. Об авторе:

Игорь-Северянин (псевдоним Игоря Васильевича Лотарева) родился в 1887 году в Петербурге, умер в 1941 году в Таллине. Он учился в Череповецком реальном училище, рано посвятил себя литературной деятельности (с 1905 г.). Первый сборник его стихотворений «Зарницы мысли» издан в 1906 году, но известность ему принес сборник «Громокипящий кубок» (М., 1913), неоднократно переизданный. Затем ежегодно выходят в свет другие сборники его стихотворений: «Златолира». М., 1914; «Ананасы в шампанском». М., 1915; «Victoria Regia». М., 1915; «Поэзоантракт». М., 1915; «Тост безответный». М., 1916. Его «поэзы» в пяти томах изданы в 1916 году. В начале 1910-х годов Северянин возглавил группу эгофутуристов, а затем на некоторое время сблизился с кубофутуристами. Он приветствовал Февpальскую революцию («Гимн Российской республике», «И это - явь», «Моему народу»), но критически отнесся к Керенскому и высоко оценил деятельность Ленина. После отделения Эстонии (где он жил долгие годы) от Советской России Северянин оказался вне Родины, но продолжал много писать. Сборники его лирических стихотворений и романы в стихах печатались не только в Эстонии, но и в Берлине, Белграде, Бухаресте.