Name: Максимилиан Волошин
Item: Максимилиан Волошин
Author: diligans

Максимилиан Волошин

	07.09.2011, 13:43
МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН Край Синих Холмов, Страна Голубых Вершин… Эти названия относятся к одному и тому же месту – к Коктебелю. Самое красивое – Синий (конь) со звёздочкой на лбу. А неподалёку находится Кара-Тебель: Вороной со звёздочкой на лбу… Он – Коктебель – у каждого свой, и значит для каждого что-то своё. Для меня Коктебель – это, прежде всего, Максимилиан Волошин, конечно же. Моё представление о Коктебеле не может испортить даже его сегодняшний вид, яркий, «пластиковый», с набережной, заполненной дешёвой и не очень, сувенирной штампованной продукцией. Мой – это место, где каждый камешек напоминает о Максимилиане Волошине – такой энергией солнца обладал этот удивительный человек. Каждая пядь крымской земли таит в себе легенду, предание, и Кара-Даг – не исключение. И знаменитая «волошинская» скала с легко узнаваемым профилем… Кок-Кая. Кстати, Кок-Кая означает Синяя скала. Здесь находится его дом, двери которого были открыты всем творческим людям и после его смерти – по завещанию. Могила Волошина находится на самой вершине горы Кучук-Янышар, и каждый, приходя сюда известной многим «волошинской тропой», приносит не цветы – камешки, обкатанные морской волной – тоже по завещанию Властелина Страны Голубых Вершин, которое исполняется и сегодня… Мы заблудились в этом свете. Мы в подземельях темных. Мы Один к другому, точно дети, Прижались робко в безднах тьмы. По мертвым рекам всплески весел; Орфей родную тень зовет. И кто-то нас друг к другу бросил, И кто-то снова оторвет... Бессильна скорбь. Беззвучны крики. Рука горит еще в руке. И влажный камень вдалеке Лепечет имя Эвридики. * Обманите меня... но совсем, навсегда... Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда... Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум... И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке... А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман... Обманите и сами поверьте в обман. * Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас... Я полюбил благоговейно Текучий мрак печальных глаз. Твоя душа таит печали Пурпурных снов и горьких лет. Ты отошла в глухие дали,- Мне не идти тебе вослед. Не преступлю и не нарушу, Не разомкну условный круг. К земным огням слепую душу Не изведу для новых мук. Мне не дано понять, измерить Твоей тоски, но не предам - И буду ждать, и буду верить Тобой не сказанным словам. * Теперь я мертв. Я стал строками книги В твоих руках... И сняты с плеч твоих любви вериги, Но жгуч мой прах. Меня отныне можно в час тревоги Перелистать, Но сохранят всегда твои дороги Мою печать. Похоронил я сам себя в гробницы Стихов моих, Но вслушайся - ты слышишь пенье птицы? Он жив - мой стих! Не отходи смущенной Магдалиной - Мой гроб не пуст... Коснись единый раз на миг единый Устами уст. * О, как чутко, о, как звонко Здесь шаги мои звучат! Легкой поступью ребенка Я вхожу в знакомый сад... Слышишь, сказки шелестят? После долгих лет скитанья Нити темного познанья Привели меня назад... * Над головою поднимая Стопы цветов, с горы идет... Пришла и смотрит... Кто ты? - Майя. Благословляю твой приход. В твоих глазах безумство. Имя Звучит, как мира вечный сон... Я наважденьями твоими И зноем солнца ослеплен. Войди и будь. Я ждал от рока Вестей. И вот приносишь ты Подсолнечник и ветви дрока - Полудня жаркие цветы. Дай разглядеть себя... Волною Прямых, лоснящихся волос Прикрыт твой лоб, над головою Сиянье вихрем завилось. Твой детский взгляд улыбкой сужен, Недетской грустью тронут рот. И цепью маленьких жемчужин Над бровью выступает пот. Тень золотистого загара На разгоревшихся щеках... Так ты бежала... вся в цветах... Вся в нимбах белого пожара... Кто ты? дитя? царевна? паж? Тебя такой я принимаю: Земли полуденный мираж, Иллюзию, обманность... - Майю. * Не успокоена в покое, Ты вся ночная в нимбе дня... В тебе есть темное и злое, Как в древнем пламени огня. Твои негибкие уборы, Твоих запястий бирюза, И строгих девушек Гоморры Любовь познавшие глаза, Глухой и травный запах мирры - В свой душный замыкают круг... И емлют пальцы тонких рук Клинок невидимой секиры. Тебя коснуться и вдохнуть... Узнать по запаху ладоней, Что смуглая натерта грудь Тоскою древних благовоний. * СТАРЫЕ ПИСЬМА** А. В. Гальштейн Я люблю усталый шелест Старых писем, дальних слов... В них есть запах, в них есть прелесть Умирающих цветов. Я люблю узорный почерк — В нем есть шорох трав сухих. Быстрых букв знакомый очерк Тихо шепчет грустный стих. Мне так близко обаянье Их усталой красоты... Это дерева Познанья Облетевшие цветы. <1904> День молочно-сизый расцвел и замер, Побелело море, целуя отмель. Всхлипывают волны, роняют брызги Крылья тумана... Обнимает сердце покорность. Тихо... Мысли замирают. В саду маслина Простирает ветви к слепому небу Жестом рабыни... * Раскрыв ладонь, плечо склонила... Я не видал еще лица, Но я уж знал, какая сила В чертах Венерина кольца... И раздвоенье линий воли Сказало мне, что ты как я, Что мы в кольце одной неволи - В двойном потоке бытия. И если суждены нам встречи (Быть может, топоты погонь), Я полюблю не взгляд, не речи, А только бледную ладонь. * Одилону Рэдону Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя Лизнуло мне лицо и скрылось без следа... Лишь вечность зыблется ритмичными волнами. И с грустью, как во сне, я помню иногда Угасший метеор в пустынях мирозданья, Седой кристалл в сверкающей пыли, Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья, Живет меж складками морщинистой земли. РОЖДЕНИЕ СТИХА Бальмонту В душе моей мрак грозовой и пахучий... Там вьются зарницы, как синие птицы... Горят освещенные окна... И тянутся длинны, Протяжно-певучи Во мраке волокна... О, запах цветков, доходящий до крика! Вот молния в белом излучии... И сразу все стало светло и велико... Как ночь лучезарна! Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно В влюбленном созвучии. Из недра сознанья, со дна лабиринта Теснятся виденья толпой оробелой... И стих расцветает цветком гиацинта, Холодный, душистый и белый. 1904, Париж Пройдемте по миру, как дети, Полюбим шуршанье осок, И терпкость прошедших столетий, И едкого знания сок. Таинственный рой сновидений Овеял расцвет наших дней. Ребенок - непризнанный гений Средь буднично-серых людей. * Ступни горят, в пыли дорог душа... Скажи: где путь к невидимому граду? - Остановись. Войди в мою ограду И отдохни. И слушай не дыша, Как ключ журчит, как шелестят вершины Осокорей, звенят в воде кувшины... Учись внимать молчанию садов, Дыханью трав и запаху цветов. * Я быть устал среди людей, Мне слышать стало нестерпимо Прохожих свист и смех детей... И я спешу, смущаясь, мимо, Не подымая головы, Как будто не привыкло ухо К враждебным ропотам молвы, Растущим за спиною глухо; Как будто грязи едкий вкус И камня подлого укус Мне не привычны, не знакомы... Но чувствовать еще больней Любви незримые надломы И медленный отлив друзей, Когда, нездешним сном томима, Дичась, безлюдеет душа И замирает не дыша Клубами жертвенного дыма. * И будут огоньками роз Цвести шиповники, алея, И под ногами млеть откос Лиловым запахом шалфея, А в глубине мерцать залив Чешуйным блеском хлябей сонных, В седой оправе пенных грив И в рыжей раме гор сожженных. И ты с приподнятой рукой, Не отрывая взгляд от взморья, Пойдешь вечернею тропой С молитвенного плоскогорья... Минуешь овчий кошт, овраг... Тебя проводят до ограды Коров задумчивые взгляды И грустные глаза собак. Крылом зубчатым вырастая, Коснется моря тень вершин, И ты возникнешь, млея, тая, В полынном сумраке долин. 14 июня 1913 Отроком строгим бродил я По терпким долинам Киммерии печальной, И дух мой незрячий Томился Тоскою древней земли. В сумерках, в складках Глубоких заливов, Ждал я призыва и знака, И раз пред рассветом, Встречая восход Ориона, Я понял Ужас ослепшей планеты, Сыновность свою и сиротство... Бесконечная жалость и нежность Переполняют меня. Я безысходно люблю Человеческое тело. Я знаю Пламя, Тоскующее в разделенности тел. Я люблю держать в руках Сухие горячие пальцы И читать судьбу человека По линиям вещих ладоней. Но мне не дано радости Замкнуться в любви к одному: Я покидаю всех и никого не забываю. Я никогда не нарушил того, что растет, Не сорвал ни розу Нераспустившегося цветка: Я снимаю созревшие плоды, Облегчая отягощенные ветви. И если я причинял боль, То потому только, Что жалостлив был в те мгновенья, Когда надо быть жестоким, Что не хотел заиграть до смерти тех, Кто, прося о пощаде, Всем сердцем молили О гибели... 1911 Выйди на кровлю. Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь... Солнце... Вода... Облака... Огонь...- Все, что есть прекрасного в мире... Факел косматый в шафранном тумане... Влажной парчою расплесканный луч... К небу из пены простертые длани... Облачных грамот закатный сургуч... Гаснут во времени, тонут в пространстве Мысли, событья, мечты, корабли... Я ж уношу в свое странствие странствий Лучшее из наваждений земли. 22 июня 1926, Коктебель Священных стран Вечерние экстазы. Сверканье лат Поверженного Дня! В волнах шафран, Колышутся топазы, Разлит закат Озерами огня. Как волоса, Волокна тонких дымов, Припав к земле, Синеют, лиловеют, И паруса, Что крылья серафимов, В закатной мгле Над морем пламенеют. Излом волны Сияет аметистом, Струистыми Смарагдами огней... О, эти сны О небе золотистом! О, пристани Крылатых кораблей!.. 1907 P.S. Волошин Максимилиан Александрович** (Кириенко-Волошин). Род. 16 (28) мая 1877, в Киеве, ум. 11 авг. 1932, в Коктебеле. Поэт, художник, переводчик, критик. В литературе дебютировал в 1910 г. сборником "Стихотворения. 1900—1910". Другие поэтические произведения: цикл "Киммерийские сумерки", цикл "Киммерийская весна", "Corona astralis" (венок сонетов), "Lunaria" (венок сонетов), "Anno mundi ardentis 1915" ("В год пылающего мира 1915", 1916), "Иверни" (сборник, 1918), сборник "Демоны глухонемые" (1919), книга стихов "Неопалимая купина", цикл "Путями Каина" (1921—1923), "Россия" (поэма, 1924). Дружил со многими русскими и зарубежными писателями и художниками (В. Я. Брюсовым (см.), А. Белым (см.), А. А. Блоком (см.), Ю. К. Балтрушайтисом (см.), художниками-"мирискусниками", Верхарном, Метерлинком, Роденом и др.). Был соавтором знаменитой литературной мистификации, вместе с Елизаветой Дмитриевой (см. Васильева (Дмитриева) Елизавета) создал поэтессу Черубину де Габриак. Занимался поэтическими переводами (сборник стихов Э. Верхарна, 1919). Писал прекрасные крымские пейзажи (акварели), в 1914 г. принял участие в строительстве антропософского храма "Гетеанум" в Швейцарии. Напечатал множество критических статей, собранных со временем в книгу "Лики творчества" (вышел только первый т., 1914). После Октябрьского переворота с 1919 г. стихи В. не публиковались. Сам В. работал в области народного просвещения, охраны памятников, краеведения, был членом Союза писателей.
Категория: Серебряное Слово \| Добавил: diligans
Просмотров: 1464 \| Загрузок: 0 \| Комментарии: 2

Всего комментариев: 1

Порядок вывода комментариев:

1 diligans (10.11.2011 00:08)

Спам

Всегда рады помочь biggrin

Заглядывайте))

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

	07.09.2011, 13:43
МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН Край Синих Холмов, Страна Голубых Вершин… Эти названия относятся к одному и тому же месту – к Коктебелю. Самое красивое – Синий (конь) со звёздочкой на лбу. А неподалёку находится Кара-Тебель: Вороной со звёздочкой на лбу… Он – Коктебель – у каждого свой, и значит для каждого что-то своё. Для меня Коктебель – это, прежде всего, Максимилиан Волошин, конечно же. Моё представление о Коктебеле не может испортить даже его сегодняшний вид, яркий, «пластиковый», с набережной, заполненной дешёвой и не очень, сувенирной штампованной продукцией. Мой – это место, где каждый камешек напоминает о Максимилиане Волошине – такой энергией солнца обладал этот удивительный человек. Каждая пядь крымской земли таит в себе легенду, предание, и Кара-Даг – не исключение. И знаменитая «волошинская» скала с легко узнаваемым профилем… Кок-Кая. Кстати, Кок-Кая означает Синяя скала. Здесь находится его дом, двери которого были открыты всем творческим людям и после его смерти – по завещанию. Могила Волошина находится на самой вершине горы Кучук-Янышар, и каждый, приходя сюда известной многим «волошинской тропой», приносит не цветы – камешки, обкатанные морской волной – тоже по завещанию Властелина Страны Голубых Вершин, которое исполняется и сегодня… Мы заблудились в этом свете. Мы в подземельях темных. Мы Один к другому, точно дети, Прижались робко в безднах тьмы. По мертвым рекам всплески весел; Орфей родную тень зовет. И кто-то нас друг к другу бросил, И кто-то снова оторвет... Бессильна скорбь. Беззвучны крики. Рука горит еще в руке. И влажный камень вдалеке Лепечет имя Эвридики. * Обманите меня... но совсем, навсегда... Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда... Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум... И не знать, кто пришел, кто глаза завязал, Кто ведет лабиринтом неведомых зал, Чье дыханье порою горит на щеке, Кто сжимает мне руку так крепко в руке... А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман... Обманите и сами поверьте в обман. * Пурпурный лист на дне бассейна Сквозит в воде, и день погас... Я полюбил благоговейно Текучий мрак печальных глаз. Твоя душа таит печали Пурпурных снов и горьких лет. Ты отошла в глухие дали,- Мне не идти тебе вослед. Не преступлю и не нарушу, Не разомкну условный круг. К земным огням слепую душу Не изведу для новых мук. Мне не дано понять, измерить Твоей тоски, но не предам - И буду ждать, и буду верить Тобой не сказанным словам. * Теперь я мертв. Я стал строками книги В твоих руках... И сняты с плеч твоих любви вериги, Но жгуч мой прах. Меня отныне можно в час тревоги Перелистать, Но сохранят всегда твои дороги Мою печать. Похоронил я сам себя в гробницы Стихов моих, Но вслушайся - ты слышишь пенье птицы? Он жив - мой стих! Не отходи смущенной Магдалиной - Мой гроб не пуст... Коснись единый раз на миг единый Устами уст. * О, как чутко, о, как звонко Здесь шаги мои звучат! Легкой поступью ребенка Я вхожу в знакомый сад... Слышишь, сказки шелестят? После долгих лет скитанья Нити темного познанья Привели меня назад... * Над головою поднимая Стопы цветов, с горы идет... Пришла и смотрит... Кто ты? - Майя. Благословляю твой приход. В твоих глазах безумство. Имя Звучит, как мира вечный сон... Я наважденьями твоими И зноем солнца ослеплен. Войди и будь. Я ждал от рока Вестей. И вот приносишь ты Подсолнечник и ветви дрока - Полудня жаркие цветы. Дай разглядеть себя... Волною Прямых, лоснящихся волос Прикрыт твой лоб, над головою Сиянье вихрем завилось. Твой детский взгляд улыбкой сужен, Недетской грустью тронут рот. И цепью маленьких жемчужин Над бровью выступает пот. Тень золотистого загара На разгоревшихся щеках... Так ты бежала... вся в цветах... Вся в нимбах белого пожара... Кто ты? дитя? царевна? паж? Тебя такой я принимаю: Земли полуденный мираж, Иллюзию, обманность... - Майю. * Не успокоена в покое, Ты вся ночная в нимбе дня... В тебе есть темное и злое, Как в древнем пламени огня. Твои негибкие уборы, Твоих запястий бирюза, И строгих девушек Гоморры Любовь познавшие глаза, Глухой и травный запах мирры - В свой душный замыкают круг... И емлют пальцы тонких рук Клинок невидимой секиры. Тебя коснуться и вдохнуть... Узнать по запаху ладоней, Что смуглая натерта грудь Тоскою древних благовоний. * СТАРЫЕ ПИСЬМА** А. В. Гальштейн Я люблю усталый шелест Старых писем, дальних слов... В них есть запах, в них есть прелесть Умирающих цветов. Я люблю узорный почерк — В нем есть шорох трав сухих. Быстрых букв знакомый очерк Тихо шепчет грустный стих. Мне так близко обаянье Их усталой красоты... Это дерева Познанья Облетевшие цветы. <1904> День молочно-сизый расцвел и замер, Побелело море, целуя отмель. Всхлипывают волны, роняют брызги Крылья тумана... Обнимает сердце покорность. Тихо... Мысли замирают. В саду маслина Простирает ветви к слепому небу Жестом рабыни... * Раскрыв ладонь, плечо склонила... Я не видал еще лица, Но я уж знал, какая сила В чертах Венерина кольца... И раздвоенье линий воли Сказало мне, что ты как я, Что мы в кольце одной неволи - В двойном потоке бытия. И если суждены нам встречи (Быть может, топоты погонь), Я полюблю не взгляд, не речи, А только бледную ладонь. * Одилону Рэдону Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя Лизнуло мне лицо и скрылось без следа... Лишь вечность зыблется ритмичными волнами. И с грустью, как во сне, я помню иногда Угасший метеор в пустынях мирозданья, Седой кристалл в сверкающей пыли, Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья, Живет меж складками морщинистой земли. РОЖДЕНИЕ СТИХА Бальмонту В душе моей мрак грозовой и пахучий... Там вьются зарницы, как синие птицы... Горят освещенные окна... И тянутся длинны, Протяжно-певучи Во мраке волокна... О, запах цветков, доходящий до крика! Вот молния в белом излучии... И сразу все стало светло и велико... Как ночь лучезарна! Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно В влюбленном созвучии. Из недра сознанья, со дна лабиринта Теснятся виденья толпой оробелой... И стих расцветает цветком гиацинта, Холодный, душистый и белый. 1904, Париж Пройдемте по миру, как дети, Полюбим шуршанье осок, И терпкость прошедших столетий, И едкого знания сок. Таинственный рой сновидений Овеял расцвет наших дней. Ребенок - непризнанный гений Средь буднично-серых людей. * Ступни горят, в пыли дорог душа... Скажи: где путь к невидимому граду? - Остановись. Войди в мою ограду И отдохни. И слушай не дыша, Как ключ журчит, как шелестят вершины Осокорей, звенят в воде кувшины... Учись внимать молчанию садов, Дыханью трав и запаху цветов. * Я быть устал среди людей, Мне слышать стало нестерпимо Прохожих свист и смех детей... И я спешу, смущаясь, мимо, Не подымая головы, Как будто не привыкло ухо К враждебным ропотам молвы, Растущим за спиною глухо; Как будто грязи едкий вкус И камня подлого укус Мне не привычны, не знакомы... Но чувствовать еще больней Любви незримые надломы И медленный отлив друзей, Когда, нездешним сном томима, Дичась, безлюдеет душа И замирает не дыша Клубами жертвенного дыма. * И будут огоньками роз Цвести шиповники, алея, И под ногами млеть откос Лиловым запахом шалфея, А в глубине мерцать залив Чешуйным блеском хлябей сонных, В седой оправе пенных грив И в рыжей раме гор сожженных. И ты с приподнятой рукой, Не отрывая взгляд от взморья, Пойдешь вечернею тропой С молитвенного плоскогорья... Минуешь овчий кошт, овраг... Тебя проводят до ограды Коров задумчивые взгляды И грустные глаза собак. Крылом зубчатым вырастая, Коснется моря тень вершин, И ты возникнешь, млея, тая, В полынном сумраке долин. 14 июня 1913 Отроком строгим бродил я По терпким долинам Киммерии печальной, И дух мой незрячий Томился Тоскою древней земли. В сумерках, в складках Глубоких заливов, Ждал я призыва и знака, И раз пред рассветом, Встречая восход Ориона, Я понял Ужас ослепшей планеты, Сыновность свою и сиротство... Бесконечная жалость и нежность Переполняют меня. Я безысходно люблю Человеческое тело. Я знаю Пламя, Тоскующее в разделенности тел. Я люблю держать в руках Сухие горячие пальцы И читать судьбу человека По линиям вещих ладоней. Но мне не дано радости Замкнуться в любви к одному: Я покидаю всех и никого не забываю. Я никогда не нарушил того, что растет, Не сорвал ни розу Нераспустившегося цветка: Я снимаю созревшие плоды, Облегчая отягощенные ветви. И если я причинял боль, То потому только, Что жалостлив был в те мгновенья, Когда надо быть жестоким, Что не хотел заиграть до смерти тех, Кто, прося о пощаде, Всем сердцем молили О гибели... 1911 Выйди на кровлю. Склонись на четыре Стороны света, простерши ладонь... Солнце... Вода... Облака... Огонь...- Все, что есть прекрасного в мире... Факел косматый в шафранном тумане... Влажной парчою расплесканный луч... К небу из пены простертые длани... Облачных грамот закатный сургуч... Гаснут во времени, тонут в пространстве Мысли, событья, мечты, корабли... Я ж уношу в свое странствие странствий Лучшее из наваждений земли. 22 июня 1926, Коктебель Священных стран Вечерние экстазы. Сверканье лат Поверженного Дня! В волнах шафран, Колышутся топазы, Разлит закат Озерами огня. Как волоса, Волокна тонких дымов, Припав к земле, Синеют, лиловеют, И паруса, Что крылья серафимов, В закатной мгле Над морем пламенеют. Излом волны Сияет аметистом, Струистыми Смарагдами огней... О, эти сны О небе золотистом! О, пристани Крылатых кораблей!.. 1907 P.S. Волошин Максимилиан Александрович** (Кириенко-Волошин). Род. 16 (28) мая 1877, в Киеве, ум. 11 авг. 1932, в Коктебеле. Поэт, художник, переводчик, критик. В литературе дебютировал в 1910 г. сборником "Стихотворения. 1900—1910". Другие поэтические произведения: цикл "Киммерийские сумерки", цикл "Киммерийская весна", "Corona astralis" (венок сонетов), "Lunaria" (венок сонетов), "Anno mundi ardentis 1915" ("В год пылающего мира 1915", 1916), "Иверни" (сборник, 1918), сборник "Демоны глухонемые" (1919), книга стихов "Неопалимая купина", цикл "Путями Каина" (1921—1923), "Россия" (поэма, 1924). Дружил со многими русскими и зарубежными писателями и художниками (В. Я. Брюсовым (см.), А. Белым (см.), А. А. Блоком (см.), Ю. К. Балтрушайтисом (см.), художниками-"мирискусниками", Верхарном, Метерлинком, Роденом и др.). Был соавтором знаменитой литературной мистификации, вместе с Елизаветой Дмитриевой (см. Васильева (Дмитриева) Елизавета) создал поэтессу Черубину де Габриак. Занимался поэтическими переводами (сборник стихов Э. Верхарна, 1919). Писал прекрасные крымские пейзажи (акварели), в 1914 г. принял участие в строительстве антропософского храма "Гетеанум" в Швейцарии. Напечатал множество критических статей, собранных со временем в книгу "Лики творчества" (вышел только первый т., 1914). После Октябрьского переворота с 1919 г. стихи В. не публиковались. Сам В. работал в области народного просвещения, охраны памятников, краеведения, был членом Союза писателей.
Категория: Серебряное Слово \| Добавил: diligans
Просмотров: 1464 \| Загрузок: 0 \| Комментарии: 2

E-mail:
Пароль: