| 20.12.2010, 14:34 | |
Сергей Козлов родился в Москве 22 августа 1939 года, стихи начал писать еще в школе, в качестве поэта закончил Литературный институт. Прежде чем стать профессиональным писателем, несколько лет проработал токарем, учителем пения, экскурсоводом в пушкинском заповеднике в Михайловском, типографом и даже кочегаром. Сказки начал писать с шестидесятых годов - именно тогда он придумал Медвежонка и Ежика, ставших героями истории про "Ежика в тумане" и многих других приключений. Помимо историй о Ежике и его друзьях, Сергей Козлов написал большое количество других широко известных сказок. В частности, он является автором истории про Львенка и Черепаху ("Как Львенок и Черепаха пели песню"), написанной в 1992 году, а также произведений "Правда, мы будем всегда?" (1997), "Облака" (2000), "Цыпленок вечером".
В качестве автора сценария он также принял участие в создании таких
мультфильмов для детей, как "Осенняя рыбалка" (1968), "Страшный, серый,
лохматый" (1971), "Как Львенок и Черепаха пели песню" (1974), "В порту"
(1975), "Ежик в тумане" (1975), "Как Ежик и Медвежонок встречали Новый
год" (1975), "Трям! Здравствуй!" (1980), "Поросенок в колючей шубке"
(1981), "Зимняя сказка" (1981) и многих других. Умер он от воспаления лёгких - простудился, заболел и.. умер. 9 января 2010 года не стало светлого, доброго, чистого человека - настоящего Сказочника - Сергея Григорьевича Козлова. Но остались персонажи его сказок - такие же чистые, добрые и светлые, как он сам. — Если бы ко мне пришла Волчица и сказала: Ёжик хочешь, я тебя сделаю волчонком?« — я бы ей сказал: «Нет!» А ты?— Я бы ей сказал: «Только попробуй!» — А она бы сказала: «Соглашайся, Медвежонок, мы с тобой вместе будем есть лошадей!» — А я бы ей сказал: «А кто будет Медвежонком?» — А она бы сказала: «А Медвежонка не будет. Будет коричневый волчонок Топотун». — А кто будет Медвежонком?! — Я же тебе говорю, — сказал Ёжик, — Медвежонка не будет: будет коричневый волчонок Топотун. — Отойди! — рявкнул Медвежонок. — Или я не знаю, что я с тобой сделаю. — Так это же не я — это же Волчица, — сказал Ёжик. — Все равно! — сказал Медвежонок. И заплакал.
Необыкновенная веснаЭто была самая необыкновенная весна из всех, которые помнил Ёжик. Распустились деревья, зазеленела травка, и тысячи вымытых дождями птиц запели в лесу. Все цвело. Сначала цвели голубые подснежники. И пока они цвели. Ёжику казалось, будто вокруг его дома — море, и что стоит ему сойти с крыльца — и он сразу утонет. И поэтому он целую неделю сидел на крыльце, пил чай и пел песенки. Потом зацвели одуванчики. Они раскачивались на своих тоненьких ножках и были такие желтые, что, проснувшись однажды утром и выбежав на крыльцо, Ёжик подумал, что он очутился в желтой-прежелтой Африке. «Не может быть! — подумал тогда Ёжик. — Ведь если бы это была Африка, я бы обязательно увидел Льва!» И тут же юркнул в дом и захлопнул дверь, потому что прямо против крыльца сидел настоящий Лев. У него была зеленая грива и тоненький зеленый хвост. — Что же это? — бормотал Ёжик, разглядывая Льва через замочную скважину. А потом догадался, что это старый пень выпустил зеленые побеги и расцвел за одну ночь. — Все цветет! — выходя на крыльцо, запел Ёжик. И взял свою старую табуретку и поставил ее в чан с водой. А когда на следующее утро проснулся, увидел, что его старая табуретка зацвела клейкими березовыми листочками
Веселая сказкаОднажды Ослик возвращался домой ночью. Светила луна, и равнина была вся в туманен а звезды опустились так низко, что при каждом шаге вздрагивали и звенели у него на ушах, как бубенчики. Было так хорошо, что Ослик запел грустную песню. — Передай кольцо, — тянул Ослик, — а-а-бручаль-ное... А луна спустилась совсем низко, и звезды расстелились прямо по траве и теперь звенели уже под копытцами. «Ай, как хорошо — думал Ослик. — Вот я иду... Вот луна светит... Неужели в такую ночь не спит Волк? Волк, конечно, не спал. Он сидел на холме за осликовым домом и думал: «Задерживается где-то мой серый брат Ослик...» Когда луна, как клоун, выскочила на самую верхушку неба, Ослик запел: И когда я умру, И когда я погибну, Мои уши, как папоротники, Прорастут из земли. Он подходил к дому и теперь уже не сомневался, что Волк не спит, что он где-то поблизости и что между ними сегодня произойдет разговор. — Ты устал? — спросил Волк. — Да, немного. — Ну, отдохни. Усталое ослиное мясо не так вкусно. Ослик опустил голову, и звезды, как бубенчики, зазвенели на кончиках его ушей. «Бейте в луну, как в бубен, — думал про себя Ослик, — крушите волков копытом, и тогда ваши уши, как папоротники, останутся на земле.» — Ты уже отдохнул? — спросил Волк. — У меня что-то затекла нога — сказал Ослик. — Надо растереть- сказал Волк. — Затекшее ослиное мясо не так вкусно. Он подошел к Ослику и стал растирать лапами его заднюю ногу. — Только не вздумай брыкаться — сказал Волк. — Не в этот раз, так в следующий но я тебя все равно съем. «Бейте в луну, как в бубен, — вспомнил Ослик. — Крушите волков копытом!..» Но не ударил, нет, а просто засмеялся. И все звезды на небе тихо рассмеялись вместе с ним. — Ты чего смеешься? — спросил Волк. — Мне щекотно, — сказал Ослик. — Ну, потерпи немножко, — сказал Волк. — Как твоя нога? — Как деревянная! — Сколько тебе лет?! — спросил Волк, продолжая работать лапами. — 365 250 дней. Волк задумался. — Это много или мало? — наконец спросил он. — Это около миллиона, — сказал Ослик. — И все ослы такие старые? — В нашем перелеске — да! Волк обошел Ослика и посмотрел ему в глаза. — А в других перелесках? — В других, думаю, помоложе, — сказал Ослик. — На сколько? — На 18 262 с половиной дня! — Хм! — сказал Волк. И ушел по белой равнине, заметая, как дворник, звезды хвостом. И когда я умру,- мурлыкал, ложась спать, Ослик, — И когда я погибну, Мои уши, как папоротники, Черный омутЖил-был Заяц в лесу и всего боялся. Боялся Волка, боялся Лису, боялся Филина. И даже куста осеннего, когда с него осыпались листья, — боялся. Пришел Заяц к Черному Омуту. — Черный Омут, — говорит, — я в тебя брошусь и утону: надоело мне всех бояться! — Не делай этого, Заяц! Утонуть всегда успеешь. А ты лучше иди и не бойся! — Как это? — удивился Заяц. — А так. Чего тебе бояться, если ты уже ко мне приходил, утонуть решился? Иди — и не бойся! Пошел Заяц по дороге, встретил Волка. — Вот кого я сейчас съем! — обрадовался Волк. А Заяц идет себе, посвистывает. — Ты почему меня не боишься? Почему не бежишь? — крикнул Волк. — А что мне тебя бояться? — говорит Заяц. — Я у Черного Омута был. Чего мне тебя, серого, бояться? Удивился Волк, поджал хвост, задумался. Встретил Заяц Лису. — А-а-а!.. — разулыбалась Лиса. — Парная зайчатинка топает! Иди-ка сюда, ушастенький, я тебя съем. Но Заяц прошел, даже головы не повернул. — Я у Черного Омута, — говорит, — был, серого Волка не испугался, — уж не тебя ли мне, рыжая, бояться?.. Свечерело. Сидит Заяц на деньке посреди поляны; пришел к нему пешком важный Филин в меховых сапожках. — Сидишь? — спросил Филин. — Сижу!- сказал Заяц. — Не боишься сидеть? — Боялся бы — не сидел. — А что такой важный стал? Или охрабрел к ночи-то? — Я у Черного Омута был серого Волка не побоялся, мимо Лисы прошел — не заметил, а про тебя, старая птица, и думать не хочу. — Ты уходи из нашего леса, Заяц, — подумав, сказал Филин. — Глядя на тебя, все зайцы такими станут. — Не станут, — сказал Заяц, — все-то... Пришла осень. Листья сыплются... Сидит Заяц под кустом, дрожит, сам думает: "Волка серого не боюсь. Лисы красной — ни капельки. Филина мохноногого — и подавно, а вот когда листья шуршат и осыпаются — страшно мне... " Пришел к Черном Омуту, спросил: — Почему, когда листья сыплются, страшно мне? — Это не листья сыплются — это время шуршит, — сказал Черный Омут, — а мы — слушаем. Всем страшно. Тут снег выпал. Заяц по снегу бегает, никого не боится.
Как Ослик с Медвежонком победили ВолкаКогда Ослик с Медвежонком пришли на войну, они стали думать, кто из них будет главным? — Ты, — сказал Ослик. — Нет, — сказал Медвежонок. — Ты! — Почему я? — удивился Ослик. — У тебя клыки, ты будешь грызть врага... — И у тебя уши: ты услышишь, когда он придет. — Кто? — Волк. — Но ведь тогда надо будет бежать, — сказал Ослик. — Что ты! Как раз тогда начнется война, и мы пойдем в атаку. — Куда? — В атаку. «Ура!» «Вперед!» В атаку. — А-а-а... — сказал Ослик и присел на пенек. У него очень болели уши, связанные под подбородком. — А почему вперед? — подумав, спросил он. — Разве нельзя сбоку? — Сбоку — лучше, но вперед — вернее! — И когда ты на него налетишь, ты его укусишь, а я его ударю ногой. — Правильно, — сказал Медвежонок, удобнее устраиваясь на травке. — А он укусит тебя- продолжал Ослик, — а я его снова ударю ногой... — Нет. Укусит он тебя. А я его убью. — Но если он меня укусит, он тоже меня убьет. — Пустяки! Я его убью раньше, чем ты умрешь. — Но я не хочу умирать! — сказал Ослик. — Волк тоже не хочет, — сказал Медвежонок и сел. — Ты думаешь? — Ну конечно! Давай спать. Они уснули на лесной опушке, а в это время Волк думал так: «Если они налетят на меня спереди — я укушу Медвежонка, а Ослика лягну ногой; если же сбоку, то наоборот: Ослика я укушу, а Медвежонка лягну. А лучше бы укусить их обоих сразу» Он уснул под елкой в десяти шагах от лесной опушки... Когда взошла луна. Ослик проснулся и разбудил Медвежонка. — Волк спит под елкой, — сказал он. — Откуда ты знаешь? — Я слышу. — А о чем он думает? — Ни о чем, он спит. — А-а-а... — сказал Медвежонок. — Тогда нападем на него сзади. В это время Волк проснулся и подумал: «Вот я сплю, а на меня могут напасть сзади». И повернулся к елке хвостом. — Спит? — спросил Медвежонок. Ослик кивнул, и они стали крадучись подходить к Волку. «Медвежонок укусит его, а я стукну по голове, — твердил Ослик. — Медвежонок укусит, а я стукну». — Я укушу, — шепнул Медвежонок, — а ты стукнешь! — Угу! И они бок о бок подошли к Волку. — Давай! — шепнул Ослик. — Ты первый, ты должен его оглушить. — Зачем? Он и так спит. — Но он проснется, когда я его укушу. — Вот тогда я его и стукну. — Нет, — сказал Медвежонок. — Ты главный — ты должен первый. Ослик осторожно стукнул Волка по голове. Волк заворочался и повернулся на другой бок. — Ну вот и убили, — сказал Ослик. — Действительно... — А зачем?.. — Если б не мы его, так он бы нас! — Ты думаешь? — Ну конечно, — сказал Медвежонок, — он бы непременно нас съел. — А если б не съел? — А что бы он с тобой делал? — Не знаю, — сказал Ослик. Они возвращались с войны в предрассветных сумерках когда большая лесная роса лизала им ноги. «А Волк лежит под елкой, — думал Ослик, — совсем убитый». — Зачем? — сказал он. — Лучше бы сидеть дома. — Ты же на войне, — сказал Медвежонок...
Старинная французская песенкаЛесная полянам как парным молоком, была до краев залита лунным светом. Возле луны, как гнилушки возле старого пня, шевелились звезды. Заяц сидел посреди поляны и был совсем голубой. Заяц играл на свирели старинную французскую песенку. «Ля-ля! Ля-ля!» — мурлыкала свирель. И старый облезлый Филин улыбался. Филину было сто лет, а может, больше, но теперь он вспоминал разные страны и улыбался. «Как это было давно, — думал Филин. — Так же светила луна, так же сидел посреди поляны Заяц, так же осыпались звезды и играла свирель. Потом поднялся туман. Заяц исчез, а свирель играла...» «Играй, играй, свирель! — думал Филин. — Я бы съел твоего Зайца, но у меня осыпались перья... И потом — все равно придет другой Заяц, сядет посреди поляны и заиграет на скрипке». Так думал Филин, живший в молодости во Франции, убивший полторы тысячи зайцев и составивший лучшую в мире коллекцию заячьих свирелей, скрипок и барабанов. «И кто их тянет за уши? — снова подумал о зайцах Филин. — Кто их вытягивает на открытые лунные поляны, кто их заставляет ночи не спать — репетировать, чтобы потом пять минут играть среди лесной тишины?» «Ля-ля! Лю-лю!» — пела свирель. И Заяц поголубел до того, что у него стали прозрачными уши. Ему было так хорошо, что он весь хотел стать прозрачным, как лунный свет; чтобы его совсем не было; чтобы была одна луна, играющая на свирели. «Однако, — думал Филин, — этого Зайца не скоро съедят. Я его почти не вижу. Знать, много он репетировала коль может так уйти в свирель, что из нее торчат одни его уши. Знать...» Филин прикрыл глаза, а когда через мгновение открыл их. Зайца уже не было. Тысячи лунных зайцев скакали но поляне и у каждого из них в прозрачной лапе была свирель, скрипка или барабан из коллекции Филина. «Ля-ля! Ля-ля!» «Пи-пи-пи-пи!» «Бам-бам!» — пели свирели и скрипки и бил барабан. И каждый прозрачный Заяц на своем прозрачном инструменте играл старому Филину старинную французскую песенку.
Как Ослик шил шубуКогда подошла зима. Ослик решил сшить себе шубу. Это будет чудесная шуба, — думал он, — теплая и пушистая. Она должна быть легкой, но обязательно с четырьмя карманами: в карманах я буду греть копыта. Воротник должен быть широкий, как шаль: я буду заправлять за него уши. Когда у меня будет шуба, я войду в лес, и никто меня не узнает. «Кто это, — крикнет Ворона, — такой лохматый?» — «Это Изюбрь!» — скажет Белка. «Это ПТИ-ПТИ-АУРАНГ!» — скажет Филин. «Это мой друг Ослик!» — крикнет Медвежонок, и засмеется, и весь покувыркается в снегу, и тоже станет непохожим; а я его назову УУР-РУ-ОНГОМ, и все не поверят, кроме нас с ним... Хорошо бы сшить шубу не из меха, а из ничего. Чтобы она была ничья: ни бобровая, ни соболья, ни беличья — просто шуба. И тогда я буду греться в ничьей шубе, и никто не будет ходить голым. А Волк скажет: «У кого ничья шуба — тот ничей» И никто не будет говорить, что я Ослик: я буду — НИКТО В НИЧЬЕЙ ШУБЕ. Тогда ко мне придет Лис и скажет: «Послушай, НИКТО В НИЧЬЕЙ ШУБЕ, а ты кто?» — «Никто» — «А в чьей ты шубе?» — «В ничьей». — «Тогда ты — НИКТО В НИЧЬЕЙ ШУБЕ», — скажет Лис. А я посмеюсь, потому что я-то буду знать, что я Ослик. А когда придет весна, я пойду на Север. А когда и на Север придет весна, я пойду на Северный полюс — там-то никогда не бывает весны... Надо сшить шубу из облаков. А звездочки взять вместо пуговиц. А там, где темно между облаками, будут карманы. И когда я туда буду класть копыта, я буду лететь, а в теплую погоду ходить по земле. Хорошо бы такую шубу сшить прямо сейчас же, вот прямо сейчас. Влезть на сосну и положить копыта в карманы. И полететь... А потом, может быть, пойти по земле... Вот прямо на эту сосну. И Ослик полез на старую сосну, и влез на самую верхушку, и сложил копыта в карманы, и полетел... И сразу стал — НИКТО В НИЧЬЕЙ ШУБЕ.
Правда, мы будем всегда?«Неужели все так быстро кончается? — подумал Ослик. — Неужели кончится лето умрет Медвежонок и наступит зима? Почему это не может быть вечно: я, лето и Медвежонок? Лето умрет раньше всех, лето уже умирает. Лето во что-то верит. поэтому умирает так смело. Лету нисколько себя не жаль — оно что-то знает. Оно знает что оно будет снова! Оно умрет совсем ненадолго, а потом снова родится. И снова умрет... Оно привыкло. Хорошо, если бы я привык умирать и рождаться. Как это грустно и как весело!..» Медвежонок зашуршал опавшей листвой. — О чем ты думаешь? — спросил он. — Я?.. Лежи, лежи, — сказал Ослик. Теперь он стал вспоминать, как они встретились, как под проливным дождем пробежали весь лес, как сели отдохнуть и как Медвежонок тогда сказал: — Правда, мы будем всегда? — Правда. — Правда, мы никогда не расстанемся? — Конечно. — Правда, никогда не будет так, чтобы нам надо было расставаться? — Так не может быть! А теперь Медвежонок лежал на опавших листьях с перевязанной головой, и кровь выступила на повязке. «Как же это так? — думал Ослик. — Как же это так, что какой-то дуб разбил Медвежонку голову? Как же это так, что он упал именно тогда, когда мы проходили под ним?..» Прилетел Аист. — Лучше?.. — спросил он. Ослик покачал головой. — Как грустно! — вздохнул Аист и погладил Медвежонка крылом. Ослик снова задумался. Теперь он думал о том как похоронить Медвежонка, чтобы он вернулся, как лето. «Я похороню его на высокой-высокой горе, — решил он, — так, чтобы вокруг было много солнца, а внизу текла речка. Я буду поливать его свежей водой и каждый день разрыхлять землю. И тогда он вырастет. А если я умру, он будет делать то же самое, — и мы не умрем никогда...» — Послушай, — сказал он Медвежонку, — ты не бойся. Ты весной вырастешь снова. — Как деревце? — Да. Я тебя буду каждый день поливать. И разрыхлять землю. — А ты не забудешь? — Что ты! — Не забудь, — попросил Медвежонок. Он лежал с закрытыми глазами, и если бы чуть-чуть не вздрагивали ноздри, можно было бы подумать, что он совсем умер. Теперь Ослик не боялся. Он знал: похоронить — это значит посадить, как деревце.
— С тобой и поразговаривать нельзя, — сказал Ёжик. Медвежонок молчал. — Что ж ты молчишь? Медвежонок не ответил. Он сидел на крылечке и горько плакал. — Глупый ты: мы же с тобой б е с е д у е м, — сказал Ёжик. — А кто будет Медвежонком? — всхлипывая, спросил Медвежонок. * Осенняя песня травы *Ёжик в туманеТридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках. Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу. «Ммм-у!..» — вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке. Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось — большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову. Ёжик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом. Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это? А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла. «Расскажу — не поверят!» — подумал Ёжик, и стал смотреть еще внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту. «Вот и звезда упала, — заметил он, — и трава наклонились влево, и от елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью... А интересно, — думал Ёжик, — если лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?» И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри. — Вот, — сказал Ёжик. — Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! — позвал он. Но лошадь ничего не сказала. «Где же лошадь?» — подумал Ёжик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко сверху сумрак слабо светился. Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет, и он куда-то летит. Бултых!.. «Я в реке!» — сообразил Ёжик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны. Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, и Ёжик даже не знал, где берег. «Пускай река сама несет меня!» — решил он. Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению. Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ёжик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет. Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы. — Извините, — беззвучно сказал кто-то, кто вы и как сюда попали? — Я — Ёжик, — тоже беззвучно ответил Ёжик. — Я упал в реку. — Тогда садитесь ко мне на спину, — беззвучно проговорил кто-то. — Я отвезу вас на берег. Ёжик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу. — Спасибо! — вслух сказал он. — Не за что! — беззвучно выговорил кто-то, кого Ёжик даже не видел, и пропал в волнах. «Вот так история... — размышлял Ёжик, отряхиваясь. — Разве кто поверит?!» Звуки и голоса— В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь, будет как живое. И тогда-то... — Ну! — Тогда-то... — Да говори же! — И тогда-то... слышны звуки и голоса. Ёжик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами, как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чем-то самом важном. — И кого ты слышал? — шепотом спросил Медвежонок. — Сегодня? — Ага. — Зяблика, — сказал Ёжик. — А вчера? — Лягушку. — А что она сказала?.. — Она — пела. — И Ёжик закрыл глаза. — Ты ее и сейчас слышишь? — Слышу, — сказал Ёжик с закрытыми глазами. — Давай я тоже закрою глаза. — Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ёжику, чтобы тоже слышать. — Слышишь? — спросил Ёжик. — Нет, — сказал Медвежонок. — Ты впади в дрему. — Надо лечь, — сказал. Медвежонок. И лег. — А я — возле тебя. — Ёжик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поет. — Представил. — А вот сейчас... Слышишь? — И Ёжик по-дирижерски взмахнул лапой. — Запела! — Не слышу, — сказал Медвежонок. — Сидит, глаза вытаращила и молчит. — Поговори с ней, — сказал Ёжик. — Заинтересуй. — Как? — Скажи: «Мы с Ёжиком из дальнего леса пришли на ваш концерт». Медвежонок пошевелил губами. — Сказал. — Ну? — Молчит. — Погоди,- сказал Ёжик. — Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак.- И он забубнил что-то, укладываясь рядом с Медвежонком в траву. А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом. Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу, а Ёжик все бормотал и пришептывал, лежа рядом в траве. — Послушай, Ёжик, — сказал Медвежонок, — зачем нам эта лягушка, а? Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас. — Нет, — не открывая глаз, сказал Ёжик. — Она запоет. — Ну и запоет. Толку-то? — Эх ты! — сказал Ёжик. — Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это — звуки и голоса!
Когда ты прячешь солнце, мне грустноНад горой туман и розовато-оранжевые отсветы. Весь день лил дождь, потом перестал, выглянуло солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора. Было очень красиво, так красиво, что Ёжик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг другу. А гора все время менялась: оранжевое переместилось влево, розовое — вправо, а голубое стало сизо-синим и осталось вверху. Ёжик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь — все по-другому. — Открывай скорей, — шепнул Ёжик. — Очень здорово! Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало. Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой. Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь все изменилось. Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой темной, торжественной, что от нее просто нельзя было отвести глаз, Ёжик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с легким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал. Туманная, очень красивая гора глядела на Ёжика с Медвежонком. И вдруг, или это Ёжику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил: — Вам нравится на меня смотреть? — Да, — сказал Ёжик. — А кто? Кто говорит? — шепотом спросил Медвежонок. — Я красивая? — Да, — сказал Ёжик. — А когда я вам больше нравлюсь — утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора. — Мне — утром, — сказал Медвежонок. — А почему? — Тогда впереди целый день и... — А тебе, Ёжик? — Когда ты прячешь солнце, мне грустно, — сказал Ёжик. — Но я больше люблю смотреть на тебя вечером. — А почему? — Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно. — Что же ты видел сегодня, Ёжик? — спросила гора. — Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чем не думал, я только смотрел. — А я... Мы... То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, — сказал Медвежонок. Быстро сгущались сумерки. И когда почти совсем стемнело, иссиня-зеленое небо вдруг оторвалось
от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе,
отделяющей ее от темного неба.
Разрешите с вами посумерничать— Заяц просится посумерничать. — Пускай сумерничает, — сказал Ёжик и вынес на крыльцо еще одно плетеное кресло. — Можно войти? — спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ёжиком. — Входи, — сказал Ёжик. Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок. — Три-три! — сказал Медвежонок. — Ёжик любит, чтобы было чисто. — Можно сесть? — спросил Заяц. — Садись, — сказал Медвежонок. И Ёжик с Медвежонком тоже сели. — А как мы будем сумерничать? — спросил Заяц. Ёжик промолчал. — Сиди в сумерках и молчи, — сказал Медвежонок. — А разговаривать можно? — спросил Заяц. Ёжик опять промолчал. — Говори, — сказал Медвежонок. — Я в первый раз сумерничаю, — сказал Заяц, — поэтому не знаю правил. Вы не сердитесь на меня, ладно? — Мы не сердимся, — сказал Ёжик. — Я как узнал, что вы сумерничаете, я стал прибегать к твоему, Ёжик, дому и глядеть во-он из-под того куста. Во, думаю, как красиво они сумерничают! Вот бы и мне! И побежал домой, и стащил с чердака старое кресло, сел и сижу... — И чего? — спросил Медвежонок. — А ничего. Темно стало, — сказал Заяц. — Нет, думаю, это не просто так, это не просто сиди и жди. Что-то здесь есть. Попрошусь, думаю, посумерничать с Ёжиком и Медвежонком. Вдруг пустят? — Угу, — сказал Медвежонок. — А мы уже сумерничаем? — спросил Заяц. Ёжик глядел, как медленно опускаются сумерки, как заволакивает низинки туман, и почти не слушал Зайца. — А можно, сумерничая, петь? — спросил Заяц. Ёжик промолчал. — Пой, — сказал Медвежонок. — А что? Никто ему не ответил. — А можно веселое? Давайте я веселое спою, а то зябко как-то? — Пой, — сказал Медвежонок. — Ля-ля! Ля-ля! — завопил Заяц. И Ёжику сделалось совсем грустно. Медвежонку было неловко перед Ёжиком, что вот он притащил Зайца и Заяц мелет, не разбери чего, а теперь еще воет песню. Но Медвежонок не знал, как быть, и поэтому завопил вместе с Зайцем. — Ля-ля-лю-лю! — вопил Медвежонок. — Ля-ля! Ля-ля! — пел Заяц. А сумерки сгущались, и Ёжику просто больно было все это слышать. — Давайте помолчим, — сказал Ёжик. — Послушайте, как тихо! Заяц с Медвежонком смолкли и прислушались. Над поляной, над лесом плыла осенняя тишина. — А что, — шепотом спросил Заяц, — теперь делать? — Шшш! — сказал Медвежонок. — Это мы сумерничаем? — прошептал Заяц. Медвежонок кивнул. — До темноты — молчать?.. Стало совсем темно, и над самыми верхушками елок показалась золотая долька луны. От этого Ёжику с Медвежонком вдруг стало на миг теплее. Они поглядели
друг на друга, и каждый почувствовал в темноте, как они друг другу
улыбнулись.
Как оттенить тишину— Я очень люблю осенние пасмурные дни, — сказал Ёжик. — Солнышко тускло светит, и так туманно- туманно... — Спокойно, — сказал Медвежонок. — Ага. Будто все остановилось и стоит. — Где? — спросил Медвежонок. — Нет, вообще. Стоит и не двигается. — Кто? — Ну, как ты не понимаешь? Никто. — Никто стоит и не двигается? — Ага. Никто не двигается. — А комары? Вон как летают! Пи-и!.. Пи-и!.. — И Медвежонок замахал лапами, показал, как летит комар. — Комары только еще больше, — тут Ёжик остановился, чтобы подыскать слово, — о т т е н я ю т неподвижность, — наконец сказал он. Медвежонок сел: — Как это? Они лежали на травке у обрыва над рекой и грелись на тусклом осеннем солнышке. За рекой, полыхая осинами, темнел лес. — Ну вот смотри! — Ёжик встал и побежал. — Видишь? — Что? — Как неподвижен лес? — Нет, — сказал Медвежонок. — Я вижу, как ты бежишь. — Ты не на меня смотри, на лес! — И Ёжик побежал снова. — Ну? — Значит, мне на тебя не смотреть? — Не смотри. — Хорошо, — сказал Медвежонок и отвернулся. — Да зачем ты совсем-то отвернулся? — Ты же сам сказал, чтобы я на тебя не смотрел. — Нет, ты смотри, только на меня и на лес о д н о в р е м е н н о, понял? Я побегу, а он будет стоять. Я о т т е н ю его неподвижность. — Хорошо, — сказал Медвежонок. — Давай попробуем. — И уставился на Ёжика во все глаза. — Беги! Ёжик побежал. — Быстрее! — сказал Медвежонок. Ёжик побежал быстрее. — Стой! — крикнул Медвежонок. — Давай начнем сначала. — Почему? — Да я никак не могу посмотреть на тебя и на лес одновременно: ты так смешно бежишь, Ёжик! — А ты смотри на меня и на лес, понимаешь? Я — бегу, лес — стоит. Я оттеняю его неподвижность. — А ты не можешь бежать большими прыжками? — Зачем? — Попробуй. — Что я — кенгуру? — Да нет, но ты — ножками, ножками, и я не могу оторваться. — Это не важно, как я бегу, понял? Важно то, что я бегу, а он — стоит. — Хорошо, — сказал Медвежонок. — Беги! Ёжик побежал снова. — Ну? — Такими маленькими шажками не оттенишь, сказал Медвежонок. — Тут надо прыгать вот так! И он прыгнул, как настоящий кенгуру. — Стой! — крикнул Ёжик. — Слушай! Медвежонок замер. — Слышишь, как тихо? — Слышу. — А если я крикну, то я криком о т т е н ю тишину. — А-а-а!.. — закричал Медвежонок. — Теперь понял? — Ага! Надо кричать и кувыркаться! А-а-а! — снова завопил Медвежонок и перекувырнулся через голову. — Нет! — крикнул Ёжик. — Надо бежать и подпрыгивать. Вот! — И заскакал по поляне. — Нет! — крикнул Медвежонок. — Надо бежать, падать, вскакивать и лететь. — Как это? — Ёжик остановился. — А вот так! — И Медвежонок сиганул с обрыва. — И я! — крикнул Ёжик и покатился с обрыва вслед за Медвежонком. — Ля-ля-ля! — завопил Медвежонок, вскарабкиваясь обратно. — У-лю-лю! — по-птичьему заверещал Ёжик. — Ай-яй-яй! — во все горло закричал Медвежонок и прыгнул с обрыва снова. Так до самого вечера они бегали, прыгали, сигали с обрыва и орали во все горло, оттеняя неподвижность и тишину осеннего леса. | |
| Категория: Сказки. 13-я остановка | | |
| Просмотров: 1354 | Загрузок: 0 | |
| Всего комментариев: 0 | |