Камни умеют летать.
Уж это точно.
А спички залезают в норы
и шевелятся там.
Четвёртая ножка письменного стола
прекрасно понимает,
что стол устоит и на трёх.
Ей хочется путешествовать.
Солнце читает листья на деревьях,
но только с одной стороны.
Зато уж ветер и с той и с другой.
Сказки вроде грибов.
Никогда не увидишь,
как они растут.
Посмотри, как кувыркается
под ветром флажок,—
невозможно угадать,
каким будет его следующий кульбит.
А уж камни-то летают.
Из скалы в скалу, из горы в печь,
из земли в перстень.
Пока они ещё в воздухе, мы их ловим
и называем - "сказки".
Для этой книжки я ловил
перелётные камни на латышском,
а на русском их подхватил мой друг.
Мы ловили, мы солили,
а уж вам пробовать.

                   СИНЯЯ СКАЗКА

Синий-синий конь в горохе! 
 Синий конь в горохе!
 Я видел его вчера.

      Он жевал синие цветы гороха, а я знаю, почему он синий. Собрались кони со всего света — чёрные, чалые, гнедые, саврасые, вороные и в яблоках — и сказали: -  Если машины победят — мы все погибнем. Сделаем так, чтоб один конь был вечным!
      И они решили, что вечный конь будет синим. Это цвет мечты и надежды.
      Коню дали синие крылья и назвали его 

 СИНИЙ КОНЬ НАДЕЖДЫ.

    И ещё на Общем Собрании Всех Коней решили, что Синий Конь будет одинок. Ведь сильнее всех печалится и мечтает, надеется и ждёт одинокий. Так пусть у него не будет ни друга, ни подруги, ни синих жеребят.
      И тут загрустил Синий Конь, но ему сказали, что грусть тоже синяя и очень подходит ему.
      — Ты Конь мечты,—сказали ему.—Ты можешь есть и пить то же самое, что и мы,—но тогда ты погибнешь, потеряешь свой цвет. Ты Конь мечты — ты должен давать цвет незабудкам. Синие цветы — твой хлеб. А захочешь пить — отыщи за синей горой в синем бору три синие ольхи: там синий родник.
     Там три синие молнии синими саблями гонят зайца.
     Там три синих облака в синей бочке заснули.
     Там... впрочем, сам разберёшься.
     А жить ты должен в синей дали. Ведь люди надеются, смотрят вдаль. В даль моря — синего, в даль неба — далёкого, в даль леса — далёкого, синего. Только в сумерки, только синим утром, только в вечернем тумане можешь подойти к людям.
      Так решило Общее Собрание Всех Коней — так оно и есть на самом деле. Увидеть Синего Коня очень трудно.
      Но ранней весной, когда прилетают дрозды и в лесу зацветают подснежники, смотрите, нет ли там следов Синего Коня?
      А летом идите тихо по полю. Там лён цветёт, там васильки — там Синий Конь пасётся.
      А  уж белою зимой глядите в сумерки, туда, где ёлки роняют свои тени. Там Синий Конь лижет синие тени.
     Тот, кто едет верхом на Синем Коне, весь мир видит синим. Черёмуха для них синяя, заяц синий, даже гриб-дождевик и тот синий.
      Вот почему латыши говорят: синие чудеса! Синий Конь — синее чудо. И тот, кто едет на нём верхом, видит синие чудеса.
       Правда, Синий Конь почти никого к себе не подпускает.
       Разве только некоторых поэтов.
       Но если у вас есть немного синего овса... Есть у вас горсточка синего овса?

                            ЯНТАРНАЯ СКАЗКА

     — Как? У тебя нет янтаря? — Глаза у Крота сделались огромными, как булавочные головки. Это означало, что Крот удивлён, ведь у кротов глазки такие маленькие, что их почти не видно.— Как? У тебя нет ни одного янтаря?

— Нет,—сказал я.

— Тогда следуй за мной,—строго сказал Крот.—Правда, у тебя какие-то редкие брови.

Крот придирчиво рассматривал меня.

— Привяжи к бровям зубные щётки, а то песок насыплется в глаза.

Махнув мне лапой, он пропал в норе. Потом снова вылез наружу:

— Ну, а ты что стоишь?

Привязав к бровям зубные щётки, я полез в нору.

Через пару часов Крот сказал:

— Ты слишком медленно ползёшь. Мы проползли только десять метров. А до озера Энгурес — десять километров. Иди лучше по земле, а я поползу. Чтоб ты меня не потерял, я буду иногда высовывать голову. Не спутай меня с другими кротами! Смотри: у меня один зуб янтарный. Высуну голову из-под земли и засмеюсь — сразу узнаешь, что это я. Тут Крот засмеялся — крикс-крикс-крикс! — как будто трижды переломил карандаш. Крикс! Крикс! Крикс!Я отвязал щётки, и мы снова отправились в путь. Добирались долго. Три недели.

По дороге я часто отдыхал. Крот не успевал за мною, под землёй ползти всё-таки трудней, чем шагать по поверхности. По пути нам попадались ручейки и канавы. Я их перепрыгивал, а Кроту приходилось ползти под ними. Поджидая Крота, я читал книжки. Прочитал всё о кротах, о янтаре, об озере Энгурес. Оказывается, в этом озере так много янтаря потому, что когда-то здесь было море. Янтарь лежал на дне моря. На третью неделю мы были уже неподалёку. В земле, взрытой Кротом, иногда поблёскивали кусочки янтаря. 

— Отдаёшь их мне? — спросил я. 
  Крот засмеялся. — Это ещё не янтарь,— сказал он,— очень уж маленький. Таких маленьких янтарчиков здесь много. Походи по картофельным бороздам.   Я походил и действительно набрал полный карман янтарчиков. Видел я, как мальчишки ходили за плугом. Отец пахал, а они шли следом и собирали янтарчики, как грачи собирают червей. Потом мы попали в большой сосновый бор на берегу озера. Здесь не было ни кустика, ни травинки, а на земле меж сосен светлел серый мох, в котором росло много грибов. Крот высунул голову и сверкнул—крикс-крикс-крикс!— янтарным зубом.

— Здесь,—сказал он.—Ползи за мной. Я снова привязал к бровям зубные щётки и пополз. Мы ползли и ползли, пока не вползли в какой-то зал. Здесь работало много кротов. Все стены были здесь из чистого янтаря, и кроты выламывали его из стен, точили, шлифовали, пилили и сверлили.

  — Здесь янтарь раздевают,—сердито сказал Крот.—С каждого янтаря срывают его камзольчик, причёсывают и так шлифуют, что все становятся одинаковыми. А потом делают из них ручки для мухобоек, янтарные мыльницы и мундштуки.

— Кому нужны эти мыльницы?—удивился я.

— Дуракам. Их делают глупцы для дураков. Кроты, которые делали мыльницы, сами разукрасились как могли. Один привинтил себе янтарные уши, другой вставил янтарный глаз, третий привинтил к башмакам янтарные каблуки. Видно было, что каждый хочет показать, как сильно любит янтарь. Мне здесь не понравилось. Янтарь здесь тратили как картошку: жарили, варили, снимали кожуру.

И я вдруг услышал, как янтарь жалуется и плачет, ругает этих мастеров. Но они ничего не понимали. Они не знали янтарного языка.

— Это — глупцы,— повторил Крот.— Они не знают янтарного языка. Ползём дальше.  Привязав покрепче щётки, я пополз за Кротом. Ползли мы, ползли и приползли в новую мастерскую.

— Здесь знают язык янтаря,—сказал Крот. И верно, я слышал, как мастер разговаривал с кусочком янтаря:

— Хочешь, я сохраню этот блеск справа?

— Угу.

— А эту неровность?

— Полируй.

Здесь всё принимали во внимание, сохраняли каждый изгиб, каждую линию. Если у какого-нибудь янтарчика было три ноги, его не мучили, третью не отрывали. Пускай не будет похож на других и живёт как может, с тремя ногами. Четыре уха? Тоже хорошо. Пускай останется четырёхухим! Здесь каждый кусочек янтаря сам выбирал, что хочет.

— Мне мельхиоровый воротник!

— А мне деревянную рамочку!

— Ну, а тебе серебряную цепочку. И обыкновенный янтарь вдруг так поворачивался, что все удивлялись:

— Смотрите—какой красивый!

— Здесь работают художники,—сказал Крот,—которые делают не только украшения. Они создают человеческие свойства. Видишь вон ту куклу?  Я увидел соломенную куклу. В пупке у неё сиял янтарь.

— Это Хвастливость,—сказал Крот.

Когда мы уходили, Крот разрешил мне выбрать то, что я хочу взять с собою из янтарной сказки. Я, признаться, выбрал Любовь. Это такой странный янтарь, что я не могу его описать или нарисовать. Но когда я взял его в руки, показалось — он запел далёким голосом моей мамы. Когда я уже полз обратно и остановился передохнуть, вдруг почувствовал: на меня кто-то смотрит. Это был мой янтарь. Мне стало хорошо и легко, потому что так смотрели люди, которые любили меня. Я вылез из норы — янтарь мой внезапно исчез и засиял вдали, как звезда. И я сразу узнал его. Среди тысяч звёзд я всегда узнаю свою. Вернувшись домой, я положил его на стол, и мне никогда не бывает с ним скучно. В новогоднюю ночь он горит бенгальской свечой, по вечерам пахнет сосновыми цветами. Порою он разговаривает со мной. И если я устал, он найдёт слово, от которого проходит усталость. Когда приходит ко мне неважный человек — янтарь мой меркнет, а уж если хороший придёт — оживает янтарь и сияет так, что у меня сердце кружится и глаза становятся тёплыми. Мне хорошо и легко жить с моим янтарём.                                          А Крота-то моего я больше не видал. Видел разных кротов, но того, с янтарным зубом — крикс! крикс! крикс! — не видал. Если встретите его, не бойтесь, смело ползите с ним, и он приведёт вас в янтарную сказку. А может, в другую.               Всё равно мы все ещё встретимся. Может быть, в цветной сказке, а может быть, в сказке запахов. А может быть, в той сказке, где ветер шумит в листве и море бушует?               Сказок ведь очень много, и они никогда не кончаются.

                              БЕЛАЯ СКАЗКА

Вчера выпал снег, и теперь всё белым-бело. Так бело, что ничего не видно.

Белая курица снесла белое яйцо да и потеряла его в снегу!

Белый петух спел белую песню. Она взлетела под крышу да и примёрзла там. Висит себе, как белая сосулька.

У белки белой бельчата родились белые-пребелые. Попрыгали на белые ёлки. Белка бедная ищет — не найдёт. Деревья белые — бельчат не видно.

А я сам по лесу иду, не пойму, где дерево, где белый день.

Чернила у меня в чернильнице побелели. Пишу-пишу, а не вижу, что написал. Как это вы всё читаете?

Ладно, белого хлебца пожую, белым кофейком отопьюсь, ботиночки почищу белым гуталином и на речку пойду.

Речка наша, Гауя, сами понимаете, лежит белая в белых берегах.

Я кинул спиннинг — щуку белую тащу. Распорол ей брюхо, а в ней белый утёнок (обжора белая!).

Я утёнку в хвост эту сказку воткнул — пускай летит по белу свету.

Как поймаете утёнка, грейте ему живот белою грелкой! Каждый вечер! А яйцо снесёт белое — сразу мне пишите:

Белому Кроту на берегу Гауи.

Можете, конечно, всё это нарисовать, но только белилами, без единой чёрной чёрточки!

' Гауя — так называется речка в Латвии. Это слово я не умею перевести. Зато у пас в России есть речка, которая называется Белая. Я там живу. (Примеч. пер.)

                           СЕРАЯ СКАЗКА

Я - серый.
Я - серый, как мышонок.
Как птица, как пепел, как пыль.
Я - Серый, но что бы без меня делали Яркие!
Где я? Повсюду.
Вот растаял снег, обнажилась земля - серо вокруг, скучно. Весна пока что серая. Но вот лопнула серенькая скромная почка - расцвела верба. Разве она была бы так хороша и бела, еслиб я не был таким серым?
Вот вылезает из серой земли тюлбпан, а вот и ревень высовывает свои красные, как у чёрта рога!
В серых сумерках плывут над лугом белые простыни тумана! В сером поднебесье восходит красное солнышко, и все видят , как прекрасно оно.
Я - Серый. И я прихожу раньше всех красок, которых ждут люди.
Серым утром они ждут солнце, серой ночью - месяц, серой весной - цветы, серой осенью - снег.
Я - важный цвет, потому что всё становится красивым рядом со мной.
Я помогаю краскам, и если они не могут явиться сами, выталкиваю их из себя. Пускай все глядят.
Из серой тучи я выталкиваю радугу.
Бросьте яркую пуговицу в золу. Видите? Вот она, красивая пуговица. А что там, за ней? Это я - Серый.

                         ЖЁЛТАЯ СКАЗКА 

Солнце, как яичный желток, висело над землёй.

А по лучам на землю шли цыплята, и все они были, конечно, жёлтые.
Жёлтая пчела подлетела к цыплёнку, стала приглашать в свой жёлтый улей. Но цыплёнку в улей не залезть: дырочка маленькая.
"Ладно, -подумал он. - Вот жёлтые бабочки летают, полетаю с ними."
Цыплёнок подпрыгнул, но тут же вспомнил, что у него крыльев нет, полоски какие-то вместо крыльев.
"Стану курицей, - мечтал цыплёнок .- Буду летать высоко".
А Солнце сияло на небе, как жёлтый блин с такими вкусными хрустящими краешками.
Пчёлы летели от одуванчика к одуванчику и возвращались в свой жёлтый улей. Он выглядел как огромная жёлтая библиотека. Рамки для сотов будто полки до потолка, и все наполнены сотами.
А соты похожи на жёлтые шестиугольные телевизоры, только вместо экранов блестит жёлтый мёд.

До самого горизонта желтели луга - это цвели жёлтые ветренницы и примулы, но больше всего было одуванчиков. Все холмы сияли одуванчиками.

И казалось, что солнце только что на вершине холма лежало в одуванчиках.
Тут я сам не удержался, взял да и повалился в одуванчики.
Опылился весь, облепился, обсыпался жёлтой пыльцой.
Подошла жёлтая корова, подумала, что я одуванчик, да и съела меня, жёлтого. Так что писать дальше нет возможности.

                      ПЁСТРАЯ СКАЗКА

Пёстрые бывают разными.

Есть большие Пёстрые, а есть и маленькие.

Найти их очень трудно.

Обычно они лежат среди камней на берегу моря. Маленькие Пёстрые лежат среди гальки, а уж большие — среди больших камней. Ищите в камнях, там вы их найдёте!

Чтоб отличить Пёстрого от камня, надо руку приложить. Если рука станет пёстрой, значит, это Пёстрый, а если нет — тогда это обыкновенный камень.

Пёстрые катятся по свету, как игральные кости, только бока у них пестрят разными красками. Катятся и катятся, и неизвестно, где остановятся и, главное, каким боком повернутся.

Остановятся, к примеру, возле мухомора — тогда и повернутся красно-белым боком. А если возле коровы? Тогда уж черно-белым или бело-коричневым.

Бывает, какой-нибудь Пёстрый закатится и к поросятам. Недаром некоторые поросята чёрным пестрят.

Пёстрые кошки и собаки, божьи коровки и даже змеи — всё это Пёстрый!

А видали вы форель или лосося? Вон как здорово напестрил Пёстрый: такие красивые точечки и крапинки — загляденье.

Все пёстрые бабочки, птичьи яйца раскрашены Пёстрым. И птицы тоже. Как только у птенца вырастают перышки — Пёстрый тут как тут.                 

Так вот и живот у дятла Пёстрый испестрил.

Или вот один человек спрашивает другого:

— Как живёшь?

— Пёстро.

Понятно, что к этому человеку Пёстрый прибился и всё путает. Ну. к примеру, утром надела Ильзита белое платье, пошла в лес гулять да и села на чернику. Или вот Янис начал писать да уронил кляксу, стал её стирать — вторую ляпнул от волнения. На две кляксы выкатились из его глаз три слезы.

— Как дела, Янис? — спрашиваю.

— Пёстро.

Когда на дороге прокалывается у машины шина, когда с самого утра куда-то опаздываешь, когда маленький брат хватается за угол скатерти и всё стягивает со стола на пол — тогда пёстро.

Люди говорят: пёстрая жизнь. Это значит, что были в жизни белые дни и чёрные дни, жёлтые дни зависти, синие дни надежд.

Попросите бабушку, и она вам расскажет про Пёстрых. Она часто говорит:
— Рябит в глазах, пестрит в глазах!

Она хорошо знает Пёстрых. У неё длинный и пёстрый век.

Что Луна пёстрая — это вы, наверно, давно заметили. А кто не заметил, пусть приглядится получше в круглые ночи полнолуния. На Луне ещё раньше космонавтов Пёстрый побывал.

Учёные говорят, что и Солнце пёстрое, на нём есть пятна. Каков Пёстрый, даже на Солнце пробрался!

Да кто он вообще такой? Почему он около этой собаки остановился, эту тетрадку испестрил, эту корову назвал Пеструшкой? Почему у одного мальчишки есть веснушки на носу, а у другого нет?

Этого я не знаю. Это надо учёных спросить. Я только сказку рассказываю, а учёные Пёстрых изучают.

Если вы не найдёте Пёстрого на берегу моря среди камней, сделайте так: положите вечером на стол открытую коробку с акварелью и поставьте стакан с водой. По сторонам расстелите белые листы бумаги. Утром, когда проснётесь, сразу увидите — все листы пёстро перепачканы. Пёстрый ночью играть приходил.

Вначале он берёт стакан воды и обливает все краски, каждый акварельный кирпичик. После начинает по ним бегать взад-вперёд, как по клавишам рояля, а с клавиш прыгает на бумагу.

Одни говорят — это он так играет, другие — тренируется.

Лучше всего Пёстрого знают художники. Он художников не боится, и они его тоже.

Когда художник пишет картину, Пёстрый сидит на палитре, насвистывает и краски смешивает. Пёстрый — помощник художников.

Недавно я печку перекладывал и хотел договориться, чтоб один Пёстрый, приятель художника Земзариса, пришёл ко мне глину месить. Ничего не вышло.

Земзарис спросил Пёстрого, не желает ли он пойти к Зиедонису глину месить. А Пёстрый говорит: пусть Зиедонис сам месит или позовёт Серого. Пёстрый не станет все краски смешивать в один цвет. А вот что-нибудь серое красиво разукрасить — пожалуйста.

Ну, хватит. Нельзя такие пёстрые сказки так длинно писать — в глазах начинает рябить. Когда вы эту сказку будете читать, время от времени поглядывайте в зеркало: как там глаза, не стали ли рябыми? А если они рябые или пёстрые - отдохнуть надо.