08.07.2014, 15:15 | |
АНАСТАСИЯ САЛМИНА
ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ РУСАЛКА – Я – чернобыльская русалка, Муза песенных фолиантов. Отчего же ты, друг мой сталкер, Обзываешь меня мутантом?
Я прекраснее Лорелеи! Хочешь, вслух почитаю Гёте? (Он, на хвост мой смотря, жалеет Об отсутствующих пустотах)
Я сошла со страниц Гомера! Я сирена, наяда, нимфа! – Мне бы бабу, а не химеру… – Отвечает мне сталкер тихо. ……………….. Спит, свернувшись в тугой калачик, В снах приходит соседка Фрося… Я смотрю на него и плачу У отстойника номер восемь.
ЗВЕЗДЫ В ПОДВАЛЕ Сердце не разобьется, если оно не бьется. Тот уже не погибнет, кто не существовал. Звезды увидит ярче тот, кто на дне колодца, А не тот, кто забрался в небо – на пьедестал.
Как бы нам не хотелось, прошлое чтоб исчезло, Прошлое так же будет, прошлое так же есть. Чувствуя безысходность, чувствуя бесполезность, Падай. Сюда. Здесь звезды. Много. Не пересчесть.
На высоте подвала – небо блестит рассветом. В пропасти небоскреба – пыльная горечь дней. Все заживет до свадьбы. Все заживет до смерти. То, что не убивает – с каждой весной больней.
Сердце не разобьется, если оно не бьется, Тот уже не погибнет, кто не существовал. Видишь, как умирает ядерным взрывом Солнце? Значит, домой пора нам. Звезды искать. В подвал.
ТАЙНАЯ ДВЕРЬ Стихи – пусты, как девичий склероз. Как платья «ретро» – нынче старомодны. Прошу, не вытирай мне горьких слёз – Они теплее рук твоих холодных.
За тайной дверью – выход из границ, Надуманных, но четко ощутимых. А те, кто пред талантом пали ниц – На улице проходят так же мимо.
Я вижу их, как ветром сдутый прах: Тех, кто во мне лишь бабье видят тело, И тех, кто бы женился на стихах, Но не на мне. Кому какое дело?
Я так потеряна, что нечего терять. Сквозняк визжит лирическим сопрано. Как хочется кремировать тетрадь, Развеять прах над брызгами фонтана!
Но, где-то там, в холодной глубине, Дрожа от предвкушенья и озноба, За тайной дверью… ты живешь во мне, И крылья мастеришь из досок гроба.
CRIME SCENE Блестит подоконник облезлою краской дня, Но день не приносит нового для меня. Чудесное утро настало под звон трубы – Внутри меня кто-то кого-то опять убил.
Не знаю, как ты оказался здесь. «Не входить» – Написано меж желудочков на груди. Ты переступаешь ленту, игноря то, Что кровь на полу и стенах, в листве кустов
Улики разбросаны, в воздухе трупный смрад… Охранник кивнул тебе: «Проходи, камрад», И пол перестал скрипеть, протекать – чердак, Увидев, что ты покинул толпу зевак.
И среди возни я скажу тебе: Как дела? Прости, беспорядок снова не убрала, Милиция пусть уйдет, подожди в углу…
Пока я лежу здесь мертвая на полу.
GOOD ENOUGH Прячься в лесу, за ветками, как за прутьями, Не удивляйся только, крича «что за?»… Сердце попросишь – вырву и протяну тебе. Знаешь, я не смогу тебе отказать.
Пусть без стихов мир кажется черной пустошью, Пусть моя рифма – действенней, чем «прозак», Скажешь мне: брось писать, понимать и чувствовать, Знаешь, я не смогу тебе отказать.
Если когда-то будем гулять мы крышами, Если я крикну «прыгнуть бы в небеса!» Если ты в шутку скажешь мне «ну же, прыгай же» – Знаешь, я не смогу тебе отказать…
Мне не нужны подобия бесподобного. Видишь – портрет да кладбищенская роса? Ты прошепчи «вернись» в мою тьму загробную – Знаешь, я не смогу тебе отказать.
Буду с тобой – живою и воскрешенною, Только вот глядя пристально мне в глаза, Будь осторожен, если попросишь что-нибудь: Знаешь…
Я не смогу тебе отказать.
ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ Пикник на обочине. Жар костра. Консервы. Вода. Довоенный спирт. Разборки держав – лишь вульгарный флирт, Пока не начнет свой распад уран.
Смеемся мы. Шутим. «А помнишь, нам Все парили в вузе, что наш гранит В Европу не возят, ведь он фонит, Как нынче все кустики и трава…»
Пикник на обочине. Ти-ши-на. На вену дороги наложен жгут. А кто-то мне шепчет «Du riechst so gut…» И пахнуть Атлантикой волны льна.
Беззубой луной улыбнулась ночь, Сквозь ядерной пыль прозрачный слой… «Ой, звездочка падает!.. Нет, сопло… От тех… Баллистических…» – «Выпей скотч».
Пикник на обочине. Горизонт Заполнили взрывы, чья краска – кровь.
…и мы, словно парочка муравьев, Из гнезд разворошенных тащим сон.
У ЭМИЛИИ НЕ БЫЛО… По мотивам рассказа Алексея Абраменко http://www.proza.ru/2011/10/31/1126
У Эмилии не было рта. Но зато были руки и ноги, Чувство меры и чувство тревоги, И заплаканных глаз красота.
У Эмилии не было рта, И сжимала Эмилия пальцы: Нечем было ведь ей улыбаться, А вот плакать чем – было всегда.
У Эмилии не было рта, И у мужа – ни ссор, ни претензий, Ведь не скажет никто «не напейся!», И не спросит кто эта, кто та…
У Эмилии не было рта, И Эмилия думала матом, Трехэтажным, отборным, крылатым, Билась рыбой о корочку льда.
У Эмилии не было рта… Черт, а лучше бы не было сердца! Бьет его барабанное скерцо Нервнопальцевое «тра-та-та».
У Эмилии не было рта, Как у сотен таких же Эмилий. Пара губ стали парочкой крыльев…
«Эй, Мишаня, открой-ка врата!»
МОЙ ЗВЕРЕК Мой домашний зверек – меланхолия, Лижет щеки, кусает, урчит. Отпустила его бы на волю я, Но привыкла. Лишь звякнут ключи –
Мой зверек просыпается. Ждет меня. И, на кухню вбегая трусцой, Подвывает Эмилии Отем. «Мы Будем водочку или винцо?»
Мой зверек все растет. Перед осенью Он упитанней день ото дня… Я его бы давно уже бросила, Только зверь мой не бросит меня.
И уже не котенком, а львицею Здесь живет, вызывая испуг… Но успел в мою душу влюбиться он, Да и мне… как единственный друг.
Мой домашний зверек на груди моей Непосильною ношей повис, И не сбросить «незрячей – незримого», Только вместе катиться нам вниз.
Но, ужились: был ранее тягостен, Мой зверек без единой блохи, А теперь он в столе под бумагою Завывает. И пишет стихи.
СКВОЗНЯК Я все опять забыла, милый: Дыра во лбу – красна, как медь. Меня как будто застрелили, А я забыла умереть.
И мысли сыпятся наружу, Блестят, как бисер, меж свиней, Которым вовсе он не нужен, Которым грязь своя родней,
Им дать бы мне хоть миг покоя, Не мучать блеяньем овец: «Вон та, с простреленной башкою, Когда же сдохнет наконец?»
Сижу с придурочной улыбкой: Что толку плакать о молве, Когда поет мне вечно скрипка Сквозного ветра в голове…
МОЙ ГОРОД ПОХОЖ НА… Мой город похож на Припять Морозным осенним утром, Где ветра худая кляча Вдыхает сухой мороз.
Мой город болеет гриппом, Ведь ходит всегда разутым И видит, как небо плачет, И сам не скрывает слёз,
И в судорогах вечных бьется… И кажется, что уже я Сама, словно грязь, прилипла, К подошве его босой.
Когда же восходит солнце, Бесшарфную греет шею – Мой город похож на Припять, Со смерти седой косой!
На улицах мерзнут липы, День ставит значок репризы… Шепчу я ему – «Спасибо, Разбитый тоской Эдем!»
Мой город похож на Припять, Мой город – такой же призрак, Плыву в нем трехглазой рыбой, Лишь частью экосистем…
БЕЗРАЗЛИЧИЕ НЕБЕЗРАЗЛИЧИЯ Мой заплеванный монитор оставил десяток пятен На твоем засвеченном белом фотолице. Мой заплеванный мир остался тебе непонятен, Как и все, что отмечено эгоистичным (це).
Следы от неврозов на наволочках подушек – Слёзных дорожек увидел бы ты клеймо? Так не хватает воздуха – вечно душат Рыдания… иль поцелуи… но все – дерьмо,
Если себя закрываешь от каждого звука, Ставишь ладонями, плача, к ушам печать, Лишь бы не слышать, как старый айпод мой, сука, Устами Мединского просит тебе не писать,
Чтобы не верить в просьбы и крики «хватит», Спокойно приняв вселенское c'est la vie.
Мой заплёванный монитор оставил десяток пятен На рисунке Солнца, не портя, но оживив.
СЕПАРАТИСТ Я рада, что очень любит свою страну Сокурсник, шепча мне в спину «сепаратист». Я рада, что разум достаточно трезв и чист В гражданской свободе – гражданскую знать войну.
Мне гадко, что препод, толкуя нам об угле, С ухмылкой «Донецк» меняет на «Даунецк», Считая, что остроумен, как Ежи Лец… Мне гадко, что здесь мы все на одной игле.
Мне страшно, что пеплом вновь выпадает снег. Он месивом стал в эпицентре кровавых луж. Но, apres moi, конечно же, le deluge. Мне страшно, что Ной не сможет создать ковчег.
Мне тошно, когда страну собирают в горсть, Как блестящих бусин брошенных – перламутр… Мне тошно, и даже слёзы текут вовнутрь, И остался ком, как в горло забитый гвоздь.
Я рада, что двери, сорванные с петель, Мне упали в руки, как белой бумаги лист… Я рада, что шепчут «дура-сепаратист».
Если камень неактуален – бросай коктейль.
АНАСТАСИЯ САЛМИНА Победитель второго сезона фестиваля «Ветер поэзии», нескольких слэмов, конкурсов, в которых участвую редко. В прошлом – член судейства фестиваля радикальной поэзии «Железный Феликс». Печаталась, но своей книги пока нет, так как вопрос денег. Двуязычна, но на русском чаще и лучше. В сети подписываюсь «Семиаза», «Семиаза Салмина», «Семиаза и ее воображаемые друзья» В общем, все.
| |
Категория: Поэзия. Том II. | | |
Просмотров: 1240 | Загрузок: 0 |
Всего комментариев: 0 | |