ЛЮДМИЛА ШАРГА
"Такие женские стихи....."
Адамово ребро
Откуда ты всё знаешь обо мне?
Чем я дышу, чем я живу и маюсь,
как будто изнутри, а не извне
ты видишь суть мою.
И я пытаюсь
понять и ясным днём, и при луне:
откуда ты всё знаешь обо мне?
Какие б маски я ни надевал,
в какие бы одежды ни рядился –
всё тщетно!
Говорил или молчал,
от твоего всевиденья не скрылся -
какие б маски я ни надевал,
в какие бы одежды ни рядился.
И стонет обнажённое нутро,
и мечется,
и вопрошает: « Кто ты?»
- Я - Женщина. Адамово Ребро.
Я из тебя взросла.
Я плоть от плоти
твоей, чьё обнажённое нутро -
как грешная душа на эшафоте.
Я – Женщина. Во мне заключены
и Альфа, и Омега Сотворенья,
я познаю тебя из глубины,
а ты, глупец, всё ищешь ухищренья
солгать.
Но ведь во мне заключены
и Альфа и Омега Сотворенья.
Восставшее Адамово Ребро,
владею высшим таинством из таинств –
зачатием.
Тебя понять пытаюсь...
А ты кричишь: « Обнажено нутро?!»
Крамольное Адамово Ребро,
владеющее таинством из таинств,
о, Женщина.
Серая мышка
Я себя увидела вчера
в блеске фешенебельной витрины;
Распахнули двери веера
в совершенство форм и в чёткость линий.
Розовым светился изнутри
сумасшедший жемчуг от Сваровски,
словно говорил мне : « Посмотри,
это – ты! Ты хороша чертовски!»
Боже! Неужели это я?!
Я себя считала мышкой серой,
а теперь, дыханье затая,
наблюдаю за какой-то стервой!
И струилось с обнажённых плеч,
сотканное из восторгов платье,
а в глазах – безумство новых встреч
и прикосновений, и объятий…
Так мы и стояли – vis-;-vis:
Я – на мокрой улице пустынной,
мой двойник изысканный – внутри
за стеклом, в сиянии витринном.
Возвратившись за полночь домой,
я в дверях услышала от мужа:
«Где тебя носило? Что с тобой?
Вся в грязи…»
« Я просто шла по лужам!»
«Что за странный свет из глубины
глаз твоих?!»
И я ему шепнула:
« Просто, на себя со стороны
я сегодня, милый мой, взглянула».
Лилит
Как живётся вам с
стотысячной,
Вам, познавшему
Лилит…
М.Цветаева
С ней, наверное, проще и легче, Адам?
Не противится воле твоей никогда,
и кротка и покорна вторая,
видно помнит изгнанье из рая.
И собой хороша, и хитра, и мудра
плоть от плоти твоей (говорят – из ребра?)
Тяготит только грех первородный.
Ну, а я, как и прежде – свободна.
Говоришь, что ты выбрал покой и уют,
только боли сердечные спать не дают,
в дуновении ветра ночного
слышишь голос мой снова и снова.
То не сердце, несчастный, то память болит –
никогда ты не сможешь забыть о Лилит!
Это боль об утраченном рае
и её не излечит вторая.
Ты, познавший сакральную сущность огня,
на безмозглую плоть променявший меня,
утешаешься жалким подобием,
а ночами взываешь к свободе?
Со второй оставайся, живи без затей
и плоди вместе с нею бескрылых детей,
первородством торгующих робко,
чечевичной прельстившись похлёбкой.
Не шепчи бесполезных бессвязных молитв, -
никогда ты не сможешь забыть о Лилит,
что дыханию ночи подобна
и как ветер – легка и свободна.
Эта женщина…
Лиле Юрьевне Брик
Эта женщина
так вожделенно-горька,
сколь пленительна –
столь и порочна,
только вправе ли Вы
в нелюбви упрекать
эти тёмные омуты-очи…
Несомненно,
Вы были бы верной женой –
не чета греховоднице этой.
Но безумство под солнцем,
и страсть под луной,
и страдания – выбор Поэта.
Вы б не кофе в постель приносили ему,
а овсяную скользкую кашку
и терзались в неведенье бы, почему
он считает Вас дурой…
бедняжка…
И возможно,
по Вашему же про-те-же,
он сыскал бы себе синекуру,
чтобы к чаю вечернему – джем и драже,
а с утра неизменное – дура!
Ах, какой бы Вы были удобной женой,
Всё сносили и всё бы прощали,
но стихов бы он Вам не писал,
всё равно,
их какой-то ЛилИ посвящая.
Понимаю,
такое принять тяжело
всем блюстителям «кухонных» правил:
будь Вы рядом – пустил бы он пулю в свой лоб
ещё раньше,
стихов не оставив…
Так подумайте,
вправе ли вы упрекать
безрассудную Музу Поэта?
Ту, чьи губы темны…
Чья любовь так горька…
Ту, чей пепел развеян по свету…
Соломенный венец
Ах, Вам ли обо мне вспоминать….
Неспешно жизнь идёт своим ходом.
Забвение крадёт год за годом
и чувства наши и имена.
Я думала: привыкну едва ль,
признаюсь, - это было не просто…
Остался первый снег болью острой,
Удушьем – лживых клятв кружева.
Что ж… Вашей белокурой жене
сиять от счастья – Б-г перепутал…
Ей выпал флердоранж почему-то,
соломенный венец выпал мне…
Ах, стоит ли о том вспоминать….
Вселенские качнулись весы, но
Смотрю на повзрослевшего сына,
Благословляя те времена.
Серьги
скифской царицы
Под пыльным стеклом, в захолустном музее
лежат эти серьги и тускло мерцают,
и женщины мимо проходят, глазея,
и только одна, замерев, созерцает.
Ей, бронзовокожей, наверное, мнится,
что это она восседала на троне
в одеждах диковинных, скифской царицей,
верша судьбы подданных взмахом ладони.
Браслеты звенели на тонких запястьях,
и не было скифской красавице равных,
и царь молодой, задыхаясь от страсти,
сносил терпеливо её своенравность.
Надменность холодную не растопило
горячее сердце влюблённого скифа.
Лишившись рассудка, её отравил он,
и умер от горя у ног её тихо.
История эта, в минувшее канув,
была бы забыта, но в сумраке зала
девчонка серёжки из скифских курганов
разглядывала и к себе примеряла.
Ах, как бы пошли эти серьги к браслетам,
что тихо на тонких запястьях звенели,
к раскосым очам её синего цвета,
к бровям, что как крылья над ними взлетели.
Спеши, Синеокая, близится вечер,
горячее сердце царя успокоить,
он любит тебя, он мечтает о встрече
о прошлой истории, к счастью, не помня.
И ожил в руке у девчонки мобильный,
и эхом ему отозвались браслеты…
И что-то мелькнуло в глазах её синих…
А, может, мне просто почудилось это…
Маргаритам …
…Невидима!
Невидима и свободна!
… Рукописи не горят!
М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»
А Маргариты и средь нас живут,
подчас, скрываясь в женщинах обычных,
их не сломил рутинный быт привычный,
не погубили сытость и уют.
Порой у них иные имена,
и не в Москве – в провинциях забытых,
томятся в ожиданье Маргариты,
когда их позовёт в полёт луна.
Когда весною, в месяце нисан,
неудержимо их к себе поманит
путь лунный, серебрящийся в тумане,
к свободе уводящий, к небесам…
Вступая в сделку – только б помогли,
хоть с дьяволом, хоть с чёртом – с кем угодно,
невидима, - воскликнут и – свободна!
лишь только б Мастера творить могли...
Да что там дьявольщина, что там ад –
с самой судьбой вступить готовы в битву…
Пока летят к любимым Маргариты,
то рукописи – верю – не горят!
Месяц нисан – весенний месяц еврейского
лунного календаря. Приходится на вторую половину марта и первую половину апреля
европейского календаря).
Староновогоднее
Ты позвонишь под Старый Новый год,
( он настоящий, хоть звучит нелепо…)
похвастаешься: дочь – античный слепок,
посетуешь: заложник непогод,
пожалуешься: дождь на Рождество
лил двое суток, не переставая…
Напомнишь, что любовь не остывает,
и что приедешь, – только и всего…
Что эти годы только мной и жил, –
что нашим (?) чувствам время не помеха…
а мной овладевает приступ смеха,
и лишь рука предательски дрожит…
« Что ж ты молчишь? По-прежнему – одна?» –
змеится ревность в голосе далёком …
Дым сигаретный вьётся струйкой лёгкой,
скользя из приоткрытого окна…
Я обрываю глупый разговор, –
ненужную, бессмысленную муку,
дрожащую разглядываю руку:
шалят нервишки – только и всего….
Как просто: от звонка и до звонка
всю жизнь брести по призрачному следу,
чтоб раз в году услышать: «Я приеду…»
и вновь увидеть, как дрожит рука….
Не привыкай…..
Не привыкай ко мне.
Привычка
слывёт нежнейшей из убийц.
Я стану калькой дней обычных,
обыденности пригубив.
Я стану тайной пыльных комнат,
венчальным обернусь кольцом…
оставь грядущим Незнакомкам
мои глаза…
моё лицо…
Не привыкай ко мне.
Мы – Боги.
Нам предначертаны века.
Для нас расстелены дороги
не на Земле – на облаках.
Пускай, мои объятья скомкав,
в чужих утешишься.
Пускай…
Оставь мне участь Незнакомки…
Не погуби…
не привыкай…
**
** **
Мода и погода переменчивы,
только им за нею не успеть,
о метаморфозах вечной женщины
можно говорить, а лучше - петь.
всё-таки мужчины - люди странные;
посмотри, слепец, как хороша!
Ну при чём здесь "паспортные данные"?
Важно, чтоб не старилась душа!
|
