ИЛЬЯ ЦЕЙТЛИН

Дорогие друзья, Илья Цейтлин в Авторских страницах Diligans!

И вступительное слово автора:

Коротко – невозможною

Коли подробно – нудно.

Жизнь оказалась бурной,

жаль, пронеслась, как миг.

Творчество – подорожно.

Сдюжить иначе трудно

с чёрствой фортуной – дурой.

Творчество, это – крик

боли.    Порой, усмешка

(это выходит редко).

Но не ворчу, не плачу,

просто бегу вперёд.

Страшно мешает спешка,

бьёт, как охотник, метко.

Верит душа в удачу,

может быть, повезёт.

Понял, не так уж поздно,

что же всего дороже.

Сбросил пуды из фальши.

Выпрямил спину дух.

Бодро в судьбе, морозно.

Что ж до итогов, – позже.

Вьётся дорожка дальше,

песни пою на слух…

            Помнишь детство? 

Помнишь детство? – Газировка от жажды,             

пузырьков, как дней грядущих, навалом.

Мы захаживали в тир.  Хоть однажды

это каждому из нас выпадало.

Мы стреляли по мишеням плывущим

и сердечко, точно заячье, билось.

Было будущее – райские кущи,

ну а прошлое еще не случилось.

Нынче опыт из потерь и лишений,

и немножечко удач, обретений.

Оказалось, что мы сами мишени,

от открытия печаль и смятенье.

В этом тире проплываем кругами

и стреляющий не знает различий

меж любимыми, родными, врагами,

Только эхо ошалелое кличет

тех, кто выпал из плывущего круга.

Не ответят.  Безвозвратно и пусто.

Уберечь стараться будем друг друга.

Слишком часто бьет судьба, слишком густо...

                      Скучаю 

- Ты скучаешь там? – У меня спросили.

Я вздохнул и твёрдо ответил – Нет.

Нет любви к Москве, нет любви к России.

Существует прошлого мягкий свет,

что идёт от времени, не от места.

Покрывают память забвенья мхи.

И восходит грусть – дрожжевое тесто,

из него пеку пироги – стихи.

Сколько в них никчёмного замесили

суета с усталостью, в связке лет.

Есть любовь к Москве, есть любовь к России,

только тех Москвы и России нет.

Приравняло время весь мир к отчизне,

доказав, что мир бесконечно мал.

Я скучаю здесь по мелькнувшей жизни,

что любить, покуда, не перестал...

                    Мост

Незримый мост меж было и прошло,

верней, ушло, без права возвращенья.

Земным искать и не найти прощенья,

прощанья не продлить.  Лишь только сны,

что, как и мост, над всем вознесены.

Почти неощутимое тепло,

но больше – свет, как радуга, закат,

иль долгота прерывистого вздоха.

К мосту спешим, когда на сердце плохо,

земных опор касаемся плечом.

Когда-нибудь мы мост пересечём,

всего лишь раз, ведь нет пути назад.

Мы верим, – по ту сторону моста,

мы встретим тех, с кем обрели разлуку.

Любимый пёс лизнёт, как прежде, руку,

родные люди соберутся в круг.

Уйдут печаль, страдания, испуг.

Живым непостижима пустота.

Ранения врачуются мечтой.

Мы продолжаем прерванные споры,

беззвучные, как память, разговоры.

Во снах приходят верные слова.

От взгляда вверх кружится голова.

И радуга встаёт над пустотой…

                       Как дела?

Страшно? – Пожалуй, нет.

Было. ______ Утихло. ______ Время.

Серый, как мышь, рассвет

влажно прижался к двери.

Грустно? – Пожалуй, да.

Время. ______ Судьба. ______ Дорога.

Я не спешу Туда,

надо успеть так много.

Зябко? – Аж, дрожь берёт.

Тихо. ______ Как будто пусто.

Время наоборот

видится сквозь искусство.

В нём суррогатна боль,

но протяжённей память.

Там, подсыпая соль

в раны, играют с нами.

Но не дадут ответ,

не опрокинут Лихо.

Страшно? – Пожалуй, нет.

Грустно. ______ Привычно. ______ Тихо...

                    Июльская гроза

Пух тополиный лёгок.

А слеза,

напротив, тяжела, солоновата.

В затишье зреет новая гроза,

звенит в июльском зное стрекоза

и воздуха для вдоха маловато.

Деревьев и домов нестройный ряд

почти что не отбрасывает тени.

Направленный в ретроспективу взгляд

прозрачен,

точно опустевший сад,

и памяти разбитые ступени

бесстрастно ловят сердца перестук

и глухо вторят шепелявым эхом.

И оплетает душу, как паук

печаль –

дитя лишений и разлук.

Гроза начнётся сатанинским смехом,

взовьётся пыль, опавшая листва.

И хлынет, и настанет облегченье.

И в русла строк обрушатся слова.

Душа воспрянет, – всё-таки, жива!

Её подхватит властное теченье...

                   К р у г

На руках. За руку. Под руку.

На прощание машем рукой.

И они уходят,

столь суетно, не успеешь рук

Раз–вес-ти,

как детей закрутит движение, где мираж нелепый - покой,

И они нас за руку,

под руку, на руках

и глина в горсти...

                           Лужи 

Я сегодня грущу.  Я болею в дожди.  Извините.

Я улыбку ловил, но сорвалась, как рыба с блесны.

Пришивают к земле небо мокрые, серые нити,

пришивают меня к моей памяти мысли и сны.

Мир промокший дрожит, неустойчив, расплывчато – зыбок,

и отчаянно ставя скульптурных коней на дыбы.

Старый город давно не вмещает счастливых улыбок.

В старом сердце давно не вмещаются вехи судьбы.

Я в дождях утонул и остался в затопленном прошлом.

Бродят память и сны с грудой мокрых эскизов в руках.

Но воссозданный мир предстаёт примитивным и пошлым,

так прожитая боль, собирается в лужах – стихах...

                 Ночной путь

За горизонта ломкою чертой

дорога совпадала с темнотой,

что чувство неизвестности влекло.

Взгляд проникал за блёклое стекло,

в надежде не попасться в сети сна.

Тягучая, густая тишина

в себя вбирала жадно, точно впрок,

шуршанье шин, мотора говорок

и отголоски дальнего жилья.

Из звёздного ковша, через края,

струился нездоровый лунный свет,

как чахнущий дымок от сигарет.

Стараясь безнадёжность превозмочь,

машина шла наощупь через ночь,

скорей, плыла сквозь сумрак кораблём.

Все спали.  Только тот, что за рулём,

сознанием цеплялся за реал,

не смея сдаться.  Потому не спал.

Смотрел вперёд.  От фар дрожащий свет

выхватывал пласты прожитых лет

и оживало ночи полотно.

Судьба плыла, как кадры из кино

и память их пыталась уберечь.

Была беззвучна, но богата, речь

и увлекала в призрачную даль.

Была надежда больше чем печаль.

Казалось, только руку протяни,

и возвратишься в прожитые дни,

где всё с тобой опять произойдёт,

но, зная то, что будет, наперёд,

представится возможность постелить

соломку.  Угасающая нить

сознания держалась света фар.

Виденья оборвал всходящий шар.

Подсвеченный тревогою восток

прервал картинок прошлого поток.

Светало.  Через несколько минут

зашевелился пассажирский люд.

День начинался с чистого листа.

Лишь глубже стали складочки у рта...

              Весенний вечер 

Мёд солнечный садам на бороды

тёк по усам.

День таял на ладонях города

и угасал.

И ветер, с птичьим хором певческим,

на пару сник.

День направлялся в бухту вечера,

как парусник.

С рассветом был – сплошное пение,

свистел и мчал.

Садов кипящее цветение

швырял к лучам.

У звёздной выдохся излучины,

обжёг гортань.

Теперь попрание беззвучия,

как в храме брань.

В ложбине, с травяными кущами,

туман до пят.

Весна спала, забыв про сущее,

как дети спят.

Порвав с тревогами и думами,

чуть сгинул свет.

Как будто страшное придумали

и смерти нет...

                        Визит 

Она появилась по-свойски, без стука,
ей путь указала подруга – разлука,
лишь сердце замедлило свой перестук.
Был чётким, как время, вторжения звук.
Присела в ногах и вздохнула устало,
и что-то невнятно под нос пробурчала.
Спокойно, но твёрдо,  упрямо, не зло,
поскольку считала, что время пришло.
А я удивлялся, что было не страшно,
как встреча со старой знакомой вчерашней,
когда всё понятно и ясно без слов.
Мне вспомнилось то, что давно утекло,
но всплыло в глубокой запруде – усталость.
Я ей прошептал
                                 – Я покуда останусь,
я здесь ещё нужен, ты рано пришла.

Она отвечала, и не было зла,
лишь горечь досады да твёрдость покоя.

– Не время?  – 
                          Разгладила сумрак рукою.
– Нам вечность с тобой уготована, что ж,
в назначенный срок ты меня позовёшь,
иль я заберу, коли время придёт...


И вздох сквозняка обозначил уход.
А в комнате сыро и холодно стало.
Смертельно устал.  Незаметно светало... 

*  *  *

 Об авторе от автора: Москвич, последние 19 лет, проживающий на севере от Чикаго, недавно разменявший полтинник.  Остальное – в стихах.

Ссылки на другие ресурсы:

Стихи.ру

http://stihi.ru/avtor/ilya_ts