Ксения Александрова
| 26.01.2014, 22:53 | |
 КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВА *** Гордый твой город, слово застынет в горле, Слово, внутри затихшее, не родится. Сколько нас здесь бездушных, безумных, голых? Тот, кто взойдет на гору, увидит горе, Небо облепят черные злые птицы. Красное солнце, пот на уставших лицах, Цепи следов, ведущие на агору. Гордый твой город тонет в дыму и гари, Строится на костях и крови забытых. Если мы возвращаемся, убегая, Будь безрассудней – выйди в огонь нагая, Вылей святую воду, бросаясь в битву. Не сосчитать всех преданных и убитых, Кто нас теперь, безбожных, оберегает? Гордый твой город – вряд ли об этом вспомнят, Если подобной вере дано остаться. Кажется, что стою посредине поля, Тихой печалью, жадной бедой заполнен, Слишком устав надеяться и пытаться. Красное солнце кровью течет по пальцам – Так мы идем за богом, что нас не понял. Гордый твой город, сколько здесь было боли, Страха и поражений, побед условных? Где наша смерть нас ждет: за чертой прибоя, В чьей-то постели, дома, в разгаре боя? Вечер последний выдох ладонью словит, В реках крови утонет святое слово – Где же тот бог, что должен был стать любовью? *** Красное платье, с красной начать строки, Слово опасней яда, острей металла. Ночью дрожать от жара его руки, Прятать потом царапины, синяки – Не о такой любви ты, скажи, мечтала? Плотно закрыты уши, глаза и рот, Слово поранить может сильней кинжала. Зная, что все бессмысленно, наперед, Что он однажды жизнь твою заберет – Ты бы ему, как прежде, не возражала. Красное платье, на волосах венок, Старые раны носятся как медали, Слово в гортани, терпкое как вино, Кровь на ладонях смыта его виной – После такого кто тебя оправдает? *** Глина от глины, необожженному не обжечься. Я не знаю ни счастья, ни слез, ни мужчин, ни женщин. До солнца еще не дотронулся, а из вида теряю землю, Для таких, как я, воздух – отрава, воздух – любовное зелье. Я провел здесь целую вечность, но не устал. Вместо кожи глина, в глазницах блестит хрусталь, Никогда не состарится тот, кто не был младенцем. В мою сложную схему забыли добавить одну деталь – Где во мне спрятано сердце? Я спросил бы, зачем я здесь, но весь мир молчит. Как захочется вдруг взорваться, вспылить, напиться, Я направлюсь к солнцу, что ждет меня там, в глубине печи, Я направлюсь к солнцу, в которое слишком легко влюбиться, Чтоб наконец узнать, где мои границы… Шершавой рукой провести по горячей голени, Из божьей печи выползти мягким, ранимым, голым, Выпустить в сонный мир все слова, что застряли в горле. Глине не стать человеком – любовь меня превратила в живого голема. *** Светлый мой мальчик, где тебя носит Бог, Где, по каким страницам тебя мотает? Белый пушок дрожит над твоей губой. Нет в этой сказке смерти, одна любовь, Может быть есть печаль, но и та святая. Милый мой мальчик, там за окном светает, Тень моя снова следует за тобой. Жадный мой мальчик, где тебя носит черт, Где и в каких притонах ты сам остался? Как я устала вновь подставлять плечо - Там, где его целуешь, не так печет, Дрожь твоих пальцев – неосторожный танец. Мне надоело верить, просить, пытаться, Спой мне еще раз ласково ни о чем. Лучший мой мальчик, как тебя носит мир, Как ты живешь в звенящем своем восторге? Где-то в груди взрывается динамит, Ты же успеешь сдаться в последний миг, Сделку с самим собой, так и быть, расторгнув. Это почти любовь, но не эрос – сторге, Это почти что преданность, mon ami. Если вернешься – сердце мое возьми, Я откажусь от этого только в морге. *** Спи, мое счастье, горе мое, усни, Рыжий ребенок, солнечный карапуз. Где-то вдали огни, где-то там они, Мы тут с тобой одни, как всегда одни. Только скажи мне слово – и я приснюсь, Только скажи мне слово – и я вернусь, Браком, работой, сотней привычных уз Я расскажу, как мимо проходят дни. Спи, мое счастье, горе мое, усни. Спи, мое счастье, грусть моя, тоже спи, Рыжий ребенок, сонный чужой малыш. Знать бы, что там окажется впереди, Как ты живешь один, как всегда один. После твоих прощаний осталось лишь Душу словами ласково бередить, Жить поцелуем солнечным на груди. Мир засыпает рядом, когда ты спишь. Спи, мое счастье, грусть моя, тоже спи. *** Дело к полудню. Вскрытие б показало, Сколько смертельных язвочек зреет в теле. Время нас вместе сплавило и связало - Мы же другого будто и не хотели. Каждый твой вдох мучительно осязаем, Хватит об этом, глупая ведь затея. Время уходит, солнце целует в темя. Я не сказала – ты о таком сказал бы? Дело к полудню, там за закрытой дверью В мире живут любимые наши страхи – Если не им, кому ты сегодня верен, Всех остальных хотя бы по разу трахнув. К вечеру время загнанным станет зверем, Тяжесть воспоминаний золой и прахом Снова возьмет в тиски: ни вдохнуть, ни ахнуть. Я не сказала – ты бы мне не поверил. Дело к полудню, солнце ползет все выше, Ветра б глоток, но ветер почти не дует. Кто из двоих нас будет сегодня лишним? Я не могу ни плакать, ни даже думать. Ты у меня под кожей – куда уж ближе? Время к виску приставит однажды дуло. Мы бы остались вместе в одном аду, но Я не сказала, ты меня не услышал. *** Бремя легко и пьяные слезы мои легки, Счастье недолгое с темным медом и молоком. Красное платье, слишком высокие каблуки, Тысяча бусин росы на шее, а в горле ком. Тризна по тем, кто вновь поднимается высоко, Кто до сих пор живет, как весенние мотыльки. Что же к июлю от нас останется? Ничего, Только слова, слова и, конечно, опять слова. Горькое счастье искать не нужно – оно же вот: Красное платье и непокрытая голова. Тризна по тем, кто тебя пытается целовать, Кто, как и я, решает доказывать, что живой. Бремя легко, и, кажется, даже печаль светла. Солнце наружу из сердца рвется, течет во вне – Красное платье хранит остатки его тепла. Сколько, скажи мне, у нас осталось последних дней? Тризна по тем, кто после всех слов остается нем, Кто, как и ты, все время сжигает себя дотла. *** Пустые слова выдыхаю в трубку, ни разу не прошептав: останься. Нет, ничего у нас не получится, не стоит даже, поверь, пытаться. Напиши мне еще раз стансы, Расскажи о прощании губ и пальцев, Научи меня убегать от пуль – научи меня своим новым танцам. Пустые слова выдыхаю в трубку, вдыхаю все, что теперь неважно, В плену разговоров, звонков случайных, обрывков писем простых, бумажных. Это знает почти что каждый: Без тебя я не чувствую даже жажды. Расскажи, как бояться одной ошибки и всегда ошибаться дважды. Пустые слова выдыхаю в трубку, пустые письма несу на почту. Меняются мысли, внешность и биография, но неизменен почерк. Вместо имени ставлю прочерк, Под ногами, как будто, теряя почву. К полудню наша весна взорвется почти миллиардом зеленых почек. *** Мне бы слезы выплавить в серебро, Чтоб потом достать его из груди. Набираю воду святую в рот. Уходи и празднуй – ты победил, Уходи и празднуй – ты выбрал ту, Что, конечно, вовсе, увы, не я, И вода святая горчит во рту, И вода святая – почти что яд. Уходи и празднуй, чего ты ждешь? Шелуху всех слов собирай в рюкзак. Набираю воду святую в ковш, Промываю ей поутру глаза, И вода святая дрожит на дне, Тишина рассыпалась на столе. Уходи домой, возвращайся к ней И старайся после не пожалеть. *** Каждый и бог, и ангел, и человек – Большего нам уже, так и быть, не нужно. Правда опять звучит чересчур натужно. Желтое солнце плещется в красной кружке, Синее небо плавает на траве. Были свободны, стали плечом к плечу, Каждый ведь ровен, равен и одинаков. Целую ночь казались одним, однако В том-то и фокус – после не стоит плакать И улыбаться только совсем чуть-чуть. Ну, а потом – без жалости уходить, Каждый теперь как будто и Кай, и Каин: Мерзнет под утро, держит в ладони камень. Синее небо не обхватить руками, Жаркое солнце бьется в чужой груди. | |
| Категория: Поэзия. Том II. | | |
| Просмотров: 649 | Загрузок: 0 | |
| Всего комментариев: 0 | |