Кажется, плыть против течения Времени просто: закрой глаза – и вот ты уже в пути, и самые яркие, самые дорогие и бережно хранимые воспоминания оживают.

Но там, где они, уже другие воды, другие берега. И ты, входящий в Воды Времени – другой.

А твои воспоминания – лишь иллюзия, бальзам для души, которая привязывается к тем местам, где её любили, где ей было тепло.

Стихи – всегда попытка плыть против течения Времени.

Пишем о том, что дорого – о прошлом – и изменяем настоящее, окрашивая его нежным цветом воспоминаний.

Пишем о том, что неведомо – о будущем – и написанное воплощается, ибо нет ничего материальнее, чем Слово.

Дорогие друзья, Ирина Бебнева на Diligans!

         А если я ветер…

А если я – ветер?
А если я просто – попытка природы
Создать эту рябь на сияющей глади залива,
Шепнуть пару слов (той волне, на ушкО, торопливо
И – мимо, к другой: ветер – вечное имя свободы)…

А если я – ветер?
А если мне просто так нравится слушать,
Как мачты скрипят, и как рвется в руках парусина,
Трепещет и стонет она, и дрожит (ну, совсем, как осина),
И все же моя – вместе с телом отдавшая душу...

А если я – ветер?
А если я просто люблю на просторе
Бездумно резвиться – подкидывать волны до неба!
Играть – так играть! Улететь в те места, где ты не был,
Швырнув, все что было, как щепку, в штормящее море…

А если я – ветер?
И снова спокойно я ласковым бризом
На берег вернусь, чтоб белье полоскать под прищепкой?
А та бригантина… красавица, - помните? – в щепки!
«С тобой, да с тобой!» Вы же знаете…вечно капризы!

А если я – ветер?..

          Морозное

…А снег все падает.
                       Кружит,
Как вальс, что мне уже не снится.
Но сердце глупою синицей
Все тенькает чего-то: «Жить!»

И как рябина ни горька,
В мороз покажется нам сладкой.
Дождусь. Съем ягодку украдкой.

Я поживу еще пока.

   Вернусь…

Вернусь - всем страхам вопреки,
Своей летящею походкой,
Став не потерей, а находкой
На берегах твоей реки.

Конечно, прав был Гераклит,
И я не в ту вернулась реку,
И не подвластно человеку
Бег времени остановить.

Но этого бояться? – Врёшь!
Отдамся времени теченью…
Ведь гусеницы смерть – не тленье:
Его ты бабочкой зовёшь…

Вспомнить все

Вспомнить все.
От руна золотого на теле,
Превращающегося в серебро,
Вплоть до запаха кожи, и даже до еле
Приметной веснушки…и – выдох. Ребро,
Отделенное и удаленное богом,
не забыло Адама. Змий, и древо, и плод…
Две Вселенных. Две вечности. Пыль над дорогой.
И антоновкой пахло. И солнце пекло.
Но ведь ОН же…все знал! То, что будет, заранее?
Это…просто нечестно! ОН – САМ искушал!
Зная то, что навек нас изгонит из рая,
Что покой – только снится. Что наша душа
Между злом и добром вечно маяться будет,
Еву клясть все привыкнут. Она – это зло.

А она улыбается, помнит и любит…

Как антоновкой пахло!.. Как солнце пекло!..

             Засуха 
Ручейки моих рек голубых на руках
Пересохнут, не слившись с твоими ручьями.
И песок заструится в песочных часах,
Отмеряя бездонность пустыни отчаянья.

И в пространстве судеб этот дивный песок,
Состоящий из – звезд? Из моих вдохновений?
Мне шепнет, что вот-вот – и заденет висок,
Словно пуля, летящее мимо мгновенье.

       Lily Was Here

…А еще я хочу подойти поближе…
(Господи, у тебя обаяние – как у удава!) –
Посмотреть, как закат твою кожу лижет.

Не твердить же всерьез: «Это отсвет лавы
От вулкана страстей» - какая пошлость!
Подойти и соврать, почти не морщась,

Что я тут оказалась «совсем случайно»…
И еще развязать я хочу твой галстук – 
Красный, в  крапинку -  так отчаянно,

Что колотится сердце, не просто бьется,
(Ветер рвет парусину при смене галса) –
Аж до звона в ушах (протянуть бы руку

И рискнуть. Ловким, дерзким канатоходцем, 
Что без лонжи (знаешь такую штуку?)
Пробежит над ареной в тринадцать метров,

Чтоб под женские «ах!» почти сорваться,
Но сорвать лишь бурю аплодисментов…  
Впрочем… «это элементарно, Ватсон» –

По сравнению с силой тоски безбрежной
Губ моих, опаленных одним желаньем –
Прикоснуться к твоим. Жарко. Стыдно. ГрЕшно.

И – меня заштормит, занесет, расплавит, 
Страсть и нежность мешая в одном флаконе…
Я ж хочу – соскользнуть все ниже, пылая,

Что  мне – бури, шторм? Я сама - стихия!
Я хочу сыграть на твоем саксофоне, 
Словно Кэнди Далфер – "Lily Was Here”…

Наша Таня громко плачет. Не Барто

Танечка, милая, ну, что же ты плачешь, глупая?
Ну, подумаешь – мячик! Тоже мне – горе луковое!
Уплыл – так уплыл. Мячик – мальчик.
Был –
и сплыл.

Он ведь был
Не таким уж большим,
И не очень ярким.
Если помнишь, он вовсе не был подарком,
Был потертым, и…
Ну же, девочка, не дрожи!

Игры взрослых…знаешь, в чем-то похожи:
Вот ты любишь,
скажем,
      …мячик.
            …до дрожи…
Только он уплывает по речке-Казанке
К новой Таньке…

То есть, ясно, что рвется там, где тонко.
По-живому – шок болевой. Не дышишь.
Не заплачешь – лишь голову вскинешь выше
И на миг проводишь глазами.
И только.
Там, вдали, оброненный в речку мячик
Кажется ярче…

И ты вся растворишься в своей печали,
И не будешь видеть витрин с мячами –
Вот такая, Таня, у баб натура:
То ли жизнь, то ли ЛИТЕРАТУРА…

Жизнь не раз на прочность тебя проверит.
Распахни же для новых сюжетов двери –
И спроси с сомненьем свою удачу:
«А был ли мячик?»

                  Паёк

Кусочек масла, кофе банка,
Да пачка – три кило – муки. 
Под праздник, вспомнив ветерана,
С пайком спешат ученики.
Хозяйка охнет: «Извините!»
И станет чуточку бледней:
« Вы…это… С нами помяните – 
Как раз сегодня девять дней».
Потопчутся, но сядут кушать
У края дальнего стола.
И смотрят, смотрят прямо  в душу
Уже слепые зеркала.

                                 По ком звонит колокол

                                     "на конференции по актуальным проблемам развития государственного языка в Алма-Ате всерьез обсуждался вопрос о необходимости создания языковой полиции, которая следила бы за соблюдением языковых норм в городском пространстве».


Театр абсурда полон. 
                     Все - приплыли:
Корабль ждет дураков, а пир - чумы.
На том пиру мед-пиво выпьем мы,
Рожденные, чтоб Кафку сделать былью...

Преодолеть простор? 
                    За далью – даль
Его мы – чик-чирик – давно разъяли.
И – все. Прости. 
                 Останемся друзьями.
Союз – рушим. Ошибся Розенталь,

Который точно знал, как надо НЕ
Писать, раздельно или слитно.

А колокол звонит, так панихидно,
По русскому. А значит, и по мне.

                 25 октября. Точка невозврата

Лопахинский топор спит, прислонившись к стенке,
Жив в памяти Париж, и жив вишневый сад,
Что, кажется – вот-вот – сниму с варенья пенки,
Переверну листок, и все верну назад.

В тот миг, где лес, река, под Петроградом дача,
«Кшесинской фуэте!» - вздыхает старый граф.
Я выберу судьбу, где будет все иначе –
Я захвачу сама мосты и телеграф.

«Октябрь уж наступил» - вот точка невозврата:
Хоть вырывай, хоть нет – тот лист календаря:
«Авроры» залп. И кровь. И брат идет на брата.
И вечно красен день Седьмого ноября.

     Грустный домовой

В моих часах кукушка сдохла - 
Меж вечностью и мигом нить…
А домовой сидел да охал,
Все перышки-пружинки трогал,
Не зная, надо ль хоронить,
И сообщать ли кукушатам,
И как искать их, да и где,
Была ли у нее душа-то…

А время, как пружина, сжато
В кукушкином пустом гнезде.


               Партия тишины

Лысый декабрь! Обнажилась асфальтная плешь.
Чахнет, простывший, – Кощеем без всякого золота…
Хватит себя обманывать! Пепел глупых надежд
Можешь, как снег, разбросать над притихшим городом.

Кажется, ты говорила, что любишь Алма-Ату?
Гор ожерелье, арыков журчанье, апорт  наш солнечный…
Только предзимье, знаешь,  несет с собой пустоту,
Да ожидание снега бессонной полночью.

Ветер качнет на ветку надетый браслет луны.
Он ведь играет по слуху, слегка с запинкою…
Но каков музыкант! Как звучит его партия тишины –
Чудо музыки между двумя снежинками…

             Непознаваемое

Земля – не шар, а, верно, плоский блин -
Коль мы с нее не падаем с тобою, -
На трех китах. Вон, видишь, корабли -
Из тех, что называют «китобои»
Уж показались в голубой дали ...

А может, было все совсем не так -
Гипотеза себя не подтвердила,
И мир стоит на паре крокодилов,
Иль на одной из мудрых черепах.
И мы дрова и головы ломаем,
И все же мир для нас непостигаем -
Чем больше дров, тем, значит, глубже в лес...
А черепаха – знай себе – шагает,
Не торопясь.

                ... Все жилы напрягая,
Ее догнать не в силах Ахиллес.

              Zeitgeist

                            Черному Георгу

Я из музея вышел. Пела вьюга,
С листа играл эпохи ветер фугу,
И вечность изо всех щелей сквозила...
Я думал: "Боже мой, какая сила
Заключена в безмолвии страниц
Листа пустого" ...И в ходьбе по кругу
Мы вглядывались с временем друг в друга,
Решая, кто с Судьбой сыграет блиц.
И вдруг – оно моргнуло! 
Дуралей –
Как чванился я выдержкой своей!
Я ликовал. Я был собою горд.
Хихикал, потирая лапы, черт:
Он знал, глумливый бес,
Читавший Мураками,
Кто сдаст меня  Судьбе
Со всеми потрохами.

                 Совершенно-летнее                                        

Мне бы бабочкой вспорхнуть, легко и плавно, 
с той ромашки – да на куст чертополоха.
Чтоб подумалось, что жить на свете – славно,
ярко, солнечно – порхай себе. . .
Неплохо
так же было бы, пожалуй, стать сюцаем,
или даже самогоном стать клубничным,
чтобы вскоре в Поднебесной – тихом рае –
не нашлось бы никого, кто не был лично
мне знаком :))
Но вот какая штука – 
оставаться я притом хочу СОБОЮ, 
наслаждаясь цветом, запахом и звуком…

Мне б найти юань душевного покоя…
_______________________________
Юань – первоначало, источник, родник, (с начала ХХ в. также основная денежная единица Китая).

 

Разговор с ангелом. Осеннее

Я по лестнице ВВЕРХ бегу,
Слыша шелест ангельских крыл…
Догоню – попросить смогу,
Чтобы кое-что объяснил.

Этот лодочник – кто? Харон?
Это что же – я умерла?
Или все-таки это – сон?
Просто – осень. Ненастье. Мгла…

За ступенью бежит ступень.
Сыро, пасмурно. Грай ворОн.
Вон торчит одинокий пень…
Что – от Древа Познанья он?

А ведь я мечтала вкусить,
Разобраться, что-то понять…
Приказала любовь долго жить,
А хоронят, видно, меня?

Где-то есть моей жизни скрижаль,
Там, на самом верху, где мгла…
Как же трудно наверх бежать!
Вот – споткнулась. Но догнала!

В зазвеневшей спрошу тишине:
«Что, mon ange, наверху меня ждет?»
Усмехнется печально мне:
«Эта лестница ВНИЗ ведет»…

                 Прихожая

Мои глаза – прихожая Вселенной,
Ни больше и ни меньше. Даже Бог,
Снимая нимб, ступает на порог,
Беседуя с душой моей нетленной.

Войдет. Повесит старое пальто.
У зеркала задержится недолго.
Вздохнет, почти, как я – и с тем же толком! 
И дальше – вглубь, где не бывал никто.

Ведь там, в зрачках – разгадка черных дыр,
Где сгинули галактик миллионы…

Там, в тишине, без облачного трона,
Он прикорнет до утренней звезды.



Об авторе: Ирина Бебнева, филолог, бакалавр иностранных языков, преподаватель зарубежной литературы. Живет и работает в солнечной Алма-Ате (Алматы). Стихи пишет с детства. Публиковалась в различных газетах и журналах. Является компилятором,издателем и дизайнером всех своих книг.

Book on the Move ( сайт электронных книг)
http://ebooks.moy.su/

Авторская страница на Стихи.ру

http://stihi.ru/avtor/twinky

ЖЖ

http://www.liveinternet.ru/users/2161025/profile/