Мне останется синь да сон,
капля сумерек киммерийских,
впечатлений дорожных сонм
о земле далёкой, но… близкой.
Не отвечу – и не проси,
мне самой удивляться впору,
как в равнинный покой Руси
просочились Синие горы.
Эту данность не объяснить –
я давно породнилась с нею,
видно, выпряла Доля нить:
тоньше – нет,
но и нет прочнее.
И когда из далёких стран
за дождями ветра слетятся,
возвратится в мой дом Соранг –
приносящий тепло и счастье.
И припомнится сон,
где синь,
и забвенье уже не тронет
на седых дорогах Руси
алый след киммерийских хроник.

*

Весна принесёт бессонницу
и дальних дорог жажду,
и маленький город вспомнится,
попав в который однажды,
к местечку этому скромному
неясной тоской влекома,
родство ощутила кровное
на улицах незнакомых.
Шагну в лабиринты прошлого,
примерю судьбы и лица,
мелькнёт сарафанчик с прошвою
у дома под черепицей,
в саду…
не изба российская
и не украинская хата –
ну что ж ты,
ступай, отыскивай,
свой след на земле Солхата.

Солхат – одно из древних названий Старого Крыма.
*

...На улицах Старого Крыма
солнца больше чем где бы то ни было
в нём купаются здешние воробьи и голуби…
обленившиеся коты похожие на языческих идолов
так заносчивы и вальяжны…
это всё оттого что им
ничего неизвестно о холоде

на улицах Старого Крыма можно временем пренебречь
освободившись от мнимых привязанностей привычек
и прочих земных оков
и сразу же станут слышны крики погонщиков:
чужая гортанная речь…
внезапно тонкий запах шафрана на миг отвлечёт
от стука конских подков

на улицах Старого Крыма – в придорожной пыли –
бродят толпы чихающих туристов – их ничуть не смущает
что пыль эта – пыль веков…
и что они окончательно затопчут следы караванов
которые здесь прошли
по Шёлковому пути…
один из тюков
с чёрным перцем порвался
содержимое высыпалось на дорогу и смешалось с пылью…
ты тоже хочешь увидеть пыль веков?
посмотри на чихающих туристов…
*

Эти стихи написаны мной в Старом Крыму, в городе, вспоминая который, вспоминаю Грина, Паустовского, Марину и Анастасию Цветаевых, Юлию Друнину и Александра Каплера…
Серо-зелёная листва олив, ещё мгновение назад казавшаяся пыльной, струится в ладони живым потоком жидкого серебра. В утренней прохладе разливается звон тонкий, нежный, едва уловимый.
Город укрыт горой Агармыш от ледяного дыхания северного ветра, как и много веков назад, когда о золотоордынском улусе Кырым знали далеко за его пределами и называли Старый Крым вторым Багдадом.
«Солхат..., – шепчу, – Солхат...". Катается древнее слово на незнакомом языке, и такое родство выплывает вдруг откуда-то из глубины памяти, и пытаюсь вспомнить, откуда, и не могу.
Последнее земное прибежище Александра Грина, осуществившаяся мечта, приют измученного тела и исстрадавшейся души его.
Домик Грина находится у самой окраины города – здесь сохранился и крохотный участок сада. Остальная территория «отжата» прыткими соседями. Знают ли они, скрывающиеся за огромным забором, что по земле, где ими разбиты грядки для помидоров и огурцов, ступала нога автора «Алых парусов», «Золотой цепи», «Бегущей по волнам»?
Страшно, если знают.
Незнание в таких случаях оставляет шанс на то, что узнают и опомнятся.
Но приходится быть благодарными уже и за то, что сад всё же сохранился и за домом и перед ним.
Распахнуто окно, на подоконнике ваза с сухими цветами, и кажется, что Грин вот-вот выглянет из окна.
Он всю жизнь мечтал о таком домике, и когда Нина Николаевна внесла его сюда на руках, уже обречённого, безнадёжно и тяжело больного, он вдруг почувствовал облегчение и некоторый прилив сил. И показалось возможным завершить повесть о людях тонкой душевной структуры, которую он назвал «Недотрога».
Здесь же сделана фотография – последний прижизненный снимок, тот самый, где он полулежит в кровати, и руки поверх одеяла едва ли не печальнее глаз его
Снимок был сделан за две недели до смерти.
В доме – воплощении мечты – ему было суждено прожить всего месяц и шесть дней. Он умер 8 июля 1932 года и был похоронен на следующий день на местном кладбище.
Обстановка здесь не воссоздана, она та же, что и была при Нине Николаевне и Александре Степановиче. Единственное новшество — деревянный пол. При жизни писателя пол в доме был земляной.
Каким невероятным образом всё сохранилось – непонятно, ведь писателя не признавала официальная власть, он был объявлен « идеологически чуждым, насквозь пропитанным иностранщиной».
Нина Николаевна после войны получила 10 лет лагерей за то, что, оставшись с тяжело больной матерью на временно оккупированной нацистами территории, работала корректором и редактором в оккупационной газете «Официальный бюллетень Старо-Крымского района», а впоследствии была угнана на трудовые работы в Германию.
Вернувшись в Крым, была арестована, отбывала заключение в сталинских лагерях на Печоре, затем — в Астрахани.
Освободилась в 1956 году. После освобождения вернулась в Крым, и обнаружила, что могила Грина разрушена, а в домик занят первым секретарём райкома партии…под сарай.
В мае 1960 года её стараниями открывается мемориальная комната Грина, а 23 августа, в день восьмидесятилетия писателя, музей был торжественно открыт.
В 1980 году в связи со столетием ( любили тогда эти «датские» юбилейные штучки власти, да и сейчас любят) на могиле А.С.Грина был установлен памятник – не ему – его героине из романа «Бегущая по волнам». Скульптор Татьяна Гагарина, архитектор Лоханов( во дворике у распахнутого окна, стоит бюст писателя его же работы).
Первоначальный вариант скульптуры не утвердили – усмотрели в широко раскинутых руках Фрези крест, поэтому на могиле стоит несколько иная Фрези, её руки устремлены больше вперёд, словно зовёт она кого-то.
А её сестрица, первая Фрези находится здесь же в Старом Крыму, в литературно-художественном музее. Здесь же хранятся материалы из архива, переданные матерью Татьяны, Натальей Гавриловной Гагариной-Стамовой. Фотографии, бюст и стихи Татьяны, дочери Кара-Дага, Коктебеля – славной и древней земли.

Моя земля – она бела
как пыль степных дорог.
Суха трава, прозрачна тень
деревьев и домов.
Вода колодцев солона
и ветер жжёт лицо.
Горит, как жёлтая звезда
подсолнуха цветок.
И можно, наконец, упасть
на сушь твою и твердь,
Как в день, когда моя земля,
ты пухом будешь мне. (Татьяна Гагарина)

Долго думали, на какой постамент поставить такой необычный памятник.
Белая колонна из раскопок Херсонеса послужила основанием для Бегущей По Волнам на могиле писателя.
Памятник Фрези Грант описан Грином в романе. Он стоит в городе Гель-Гью.
"Это была мраморная фигура женщины, с приподнятым лицом и протянутыми руками. <…> Я поднял голову и рассмотрел статую. Скульптор делал её с любовью. Я видел это по безошибочному чувству художественной удачи. Все линии тела девушки, приподнявшей ногу, в то время как другая отталкивалась, были отчётливы и убедительны. Я видел, что её дыхание участилось. Её лицо было не тем, какое я знал, — не вполне тем, но уже то, что я сразу узнал его, показывало, как приблизил тему художник и как, среди множества представляющихся ему лиц, сказал: «Вот это должно быть тем лицом, какое единственно может быть высечено». Он дал ей одежду незамечаемой формы, подобной возникающей в воображении, — без ощущения ткани: сделал её складки прозрачными и пошевелил их. Они прильнули спереди, на ветру. Не было невозможных мраморных волн, но выражение стройной отталкивающей ноги передавалось ощущением, чуждым тяжести. Её мраморные глаза, эти условно видящие, но слепые при неумении изобразить их глаза статуи, казалось, смотрят сквозь мраморную тень. Её лицо улыбалось. Тонкие руки, вытянутые с силой внутреннего порыва, которым хотят определить самый бег, были прекрасны. Одна рука слегка пригибала пальцы ладонью вверх, другая складывала их нетерпеливым, восхитительным жестом душевной игры.”
Нина Николаевна Грин умерла в Киеве в 1970 году. Власти не разрешили исполнить волю покойной – быть похороненной рядом с мужем, – к тому времени Грин уже был признан этой самой властью, а Нина Николаевна была реабилитирована лишь в 1997 году. Она была похоронена недалеко от могилы мужа.
Спустя год, в ночь на 23 октября 1971 года, киевские друзья Н. Н. Грин — Ю. Первова и А. Верхман с помощниками тайно перезахоронили её, выполняя завещание
Говорят, что в эту ночь разыгралась жуткая непогода – словно сама природа помогала скрыть происходящее.
Представители власти о перезахоронении, конечно же, были осведомлены, но гроб с телом Нины Николаевны не смогли обнаружить – так глубоко была выкопана для неё могила. Долгое время она лежала здесь «нелегально» – надписи на могильной плите не было, а люди всё знали и шли теперь к Александру Грину и Нине Грин.
Время, как правило, всё расставляет на свои места. И надпись на надгробии «Нина Николаевна Грин» ещё одно тому подтверждение:
Тогда, в 2009-ом, экскурсию по домику Грина и по Старому кладбищу провела Ольга Байбуртская, добрый и светлый ангел-хранитель этого дома. После её рассказа, мне захотелось прийти сюда, но уже одной, присесть на одну из ступенек, ведущую в дом, или на скамейку у входа и переосмыслить всю свою жизнь.
После всего увиденного и услышанного жить по-прежнему невозможно.
Не у всех, но у многих, поверьте, в глазах стояли слёзы – так проникновенно рассказывала Ольга о судьбе Грина. И мне подумалось, может быть, не всё так плохо у нас, если мы ещё не разучились плакать, сострадать и сопереживать.
Осталось только научиться делать это вовремя – при жизни.
Из «Нефестивальных заметок»
Одесса- Щёлкино-Старый Крым-Феодосия-Одесса. 2009.