СЕРГЕЙ  СКОРЫЙ

   Обычно я называю авторскую подборку строкой из полюбившегося стихотворения, строкой, в которой угадываются горизонты  и дали, о которых пишет автор.

Вечерний поезд

Ещё сильней осознаю:

жизнь – неоконченная повесть,

когда сажусь в вечерний поезд,

дарящий временный уют.

Бродяжий ветер вслед мне вей!

Для многих нынче я – пропажа…

А за окном плывут пейзажи

печальной Родины моей.

А позже ночь зажжёт огни:

они вовсю захороводят…

Как быстро наша жизнь проходит –

её – не торопите дни!

Я жив. Пьян тем, что не нальют:

Я – в поэтическом запое…

Благодарю, вечерний поезд,

ты – вдохновения приют!           

Как подснежники в марте

Я, поверьте, не знаю, в чём дело – в природе, в погоде ли,
может в профиле тонком иль с неба слетевшей звезде,
но вдруг в душу вливается тихая эта мелодия,
и куда не гляди – музыкантов не видно нигде…

Её звуки печальны, свежи и так дивно пронзительны,
что не стыдно заплакать, и кругом идёт голова…
И, сроднившись с аккордом, в душе в этот миг поразительный,
как подснежники в марте, во мне  прорастают слова.   

Ах, как мело…

Морозный вечер отгорел.

И снег – искрист. И минус восемь.

И нелегко поверить вовсе

в начало марта на дворе.

Как водит за нос нас зима!

Ей календарь не стал указом…

И понимаешь это сразу,

дверь приоткрыв: а снега – тьма.

Ах, как мело весь день вчера,

сугробов круг – не прерываем…

И зябко ёжатся трамваи

на остановке до утра…

*   *   *

Ценю восторг зелёной тишины,

оторванной от городского шума…

Как хорошо в тени деревьев думать,

глубинно проникая в явь и сны.

Отточена уединеньем мысль,

не найденная в суете с наскоку…

Как бабочка, она, взрывая кокон,

уверенно осваивает высь.

*   *   *

Скорее к таинствам стиха

вернуться из житейской прозы,

где день был так бездарно прожит,

да и окончен впопыхах.

И жить надеждой, что в ночи,

когда весь мир отколобродит,

одна из неземных мелодий

в тебе чуть слышно зазвучит…

Давай, подпишем мир…

На порубежье лжи и правды –

канатоходцам мы под стать…

Родная! Если  я не прав был,

начнём всё с чистого листа.

Тебя ведь тоже жизнь кружила

не только в дыме папирос…

Но, слава Богу, мы-то живы,

теперь – надолго и всерьёз.

Уставшие от войн и зла

давай, подпишем мир сегодня.

Смотри: на храме купола,

как слёзы светлые Господни…

И если повезёт…

Эта осень на дожди щедра –
видно, нет у Господа лимита:
За окном, как будто, из ведра,
вся Земля уже почти залита.

Листья сбросил сад давным-давно
и теперь грустит в свинцовых лужах…
Дремлет ум, и голос мой простужен –
разогрею красное вино.

В ноги лёг мурлыкающий кот,
и на грудь пристроен томик Блока…
Сон придёт, и, если повезёт,
мне приснится чей-то рыжий локон.

Только в Крым…

Под колёсный ритмический степ

на знакомства мне вновь повезёт…

Синим полозом поезд ползёт

через знойную южную степь.

Мне бы взять – да осваивать Рим

не в угоду капризной душе…

Ей решительно ясно уже –

только в Крым, только в Крым, только в Крым!

Мозг на душу обидой горит: –

Ну, на кой тебе Крым, на какой?

Но за окнами – снова Джанкой

и восточный вполне колорит.

Встанут горы. И вспыхнет листва.

И опять – кипарис и миндаль.

Юг Тавриды. Безбрежная даль.

Синева, синева, синева.

Я буду сам себе завидовать…

Смотри, как мыс со свистом режет

шуршащую волну зелёную…

На этой части побережья –

такие бухты потаённые,

и ввысь стремящиеся скалы,

на них цветут деревья бантами…

В одной из бухт побудем малость

единственными оккупантами.

И станет воздух весь пропитанным

щемящей жадностью познания…

Я буду сам себе завидовать,

скользя по лезвию желания.

Лежал в долине древний город…

Мы по холмам, всё круче, круче,

шли. Силуэт Агармыша

напротив плыл в тяжёлых тучах,

дождливым парусом шурша.

Был вечер – прян. Был ветер – горек.

А поступь наша – нелегка…

Лежал в долине древний город,

подмяв под голову века.

Солхат – наследье грозных ханов,

а ныне – тихий Старый Крым…

И над орехом вился дым,

и город кутался в туманы.

Проснусь, а за окном – февраль…

Я упивался этим сном,

что, в принципе, большая редкость:

весны дурманящая веткость

меня раскачивала в нём.

В бокалах расплескался смех –

мои друзья, которых нету,

свершив с Небес, на час, побег,

со мной курили сигареты…

Кратка их самоволка – жаль…

Да, видно, долог путь обратный,

да, видно, строг там страж привратный…

Проснусь, а за окном – февраль…

Отчего ж тогда, Светлый ангел мой…

Растреножены, растревожены

мысли бродят в гулкой ночи –

что-то ищут в прошлом, заброшенном,

пальцы жгут огарком свечи…

Хвори нет во мне и не в пьяни я

что ж, кромсать себя, потрошить?

Да неужто воспоминания,

как святой отец, покаяния

от моей заждались души…

Вроде, жил с умом, не ходил с сумой,

верил   в доброе горячо…

Отчего же тогда, Cветлый ангел мой,

ты покинул моё плечо?

Плещется Земля тихо травами,

птичьей трелью воздух прошит…

Мысли цепкими волкодавами

научились душу душить…

*   *   *

При  желаньи, увы, мне не впасть в стихотворный раж:

мысли, словно собаки побиты, бредут, тяжело дыша,

завалился на белом листе  в летаргии мой карандаш,

и в кручину, как будто в трясину,  вошла целиком душа…

А по спинам дорог  лупит плетью нещадно дождь,

воровато надежду-Муму кто-то тащит топить в реке…

Вот и Слов ведь давно нет  (да, где ж их теперь найдёшь?),

тех – единственных, свежих,  чтоб дать зазвенеть строке…

И тонет будущность в тумане….

И в эту ночь опять приснится 

счастливый путь в который раз,

чужие страны и границы,

и вереницей чьи-то лица,

скользящие вблизи, у глаз.

А явь наступит – только осень,

всем сновидениям назло,

струёй дождя надежды косит,

охапки листьев с шумом носит

и голой веткой бьёт в стекло.

И бесприютным утро станет –

бесцветное начало дня,

и тонет будущность в тумане,

и, словно женщина, обманет

судьба игривая меня…

Несбывшихся желаний  тоскуют корабли…

Я вовсе не несчастный,  c ущербною судьбой,

но… всё ж, ходил я часто под  «барабанный бой».

И хоть не глупый, вроде, с задатками огня –

на каждом повороте все  «правили» меня!

Всегда был кто-то в чине и с очень громким ртом…

Ах, как меня учили и щёлкали кнутом!

Все в ногу:– Трали-вали! Поют. А я – молчу.

Как в душу мне вбивали зачатки стадных чувств!

А я устал, ребята, от ваших всех утех…

От вас бы мне куда-то подальше ото всех!

Туда, где в божьих дланях, в  неведомой дали

несбывшихся желаний тоскуют корабли…

*   *   *        

                                    Памяти Якова Рудя

     
Я не знаю, сколько проживу –
есть секреты за семью замками,
но всё чаще глажу я руками
эту землю, листья и траву.

И в былом каком-то пустяке
вдруг черты встречаю совершенства,
и неизъяснимое блаженство
дарит чья-то песня вдалеке.
А порой гляжу: на склоне дня,
по тропе на алом небосводе
мальчик, так похожий на меня,
босиком за горизонт уходит…