ЛЮДМИЛА НЕКРАСОВСКАЯ
Брат мой Каин
Брат мой Каин! Зачем по пятам ты за мною идёшь?
Посмотри: впереди пропылённая стадом дорога.
Для чего за спиной ты скрываешь заточенный нож?
Неужели меня ты ревнуешь к всесильному Богу?
Но в поступках моих не найдёшь заурядного зла,
Я во славу Творца приуменьшить решил поголовье,
Поднося небесам в виде жертвы степного козла,
Кровь людскую навек заменяя козлиною кровью.
Нашим детям теперь не бывать принесёнными в дар.
Что ты хмуришься, брат? Чем же сердце твоё недовольно?
Но в ответ на добро ты нанёс мне внезапный удар.
Вот и кровь на ноже. И дышать удивительно больно.
Как в испуге земля торопливо бежит из-под ног.
Каин, ты невзначай?! Ведь убийство тебя не достойно!
Что ты скажешь, когда обо мне будет спрашивать Бог?
Впрочем, ты же мне брат! Так живи, если сможешь, спокойно...
Густо кровью пропитано время
Густо кровью пропитано время на сивой реке,
Резкий воздух насыщен горчинкой шальных изотопов.
Потому-то страну невозможно постичь вдалеке,
Попивая шартрез в ресторанчиках старой Европы.
А прикрою глаза – и взволнует: из центра земли
С диким храпом и гиканьем, где-то на киевском склоне,
Мне навстречу летят, подминая собой ковыли,
Под чубатыми хлопцами серые сильные кони.
И сжимается в точку планеты воинственный шар,
Постигается Русью свободы великая школа:
Печенегов набеги, разгульные пляски хазар
И пропахшие лошадью жёлтые души монголов.
Приоткрою глаза – двадцать первый стремительный век.
Снова кровь и усобицы рвут эту землю на части.
Изменилась эпоха, но не изменён человек
И затравленно мечется в поисках денег и власти.
А Европа торёный торопится путь указать.
Но напрасны надежды, что Русь можно взять на поруки.
Видно, каменным бабам вовек на курганах стоять
И в молитвах за землю по-скифски заламывать руки.
Прошение
Государь-император! Я Вас на коленях молю:
Разрешите отправиться вслед за любимым в Сибирь!
Все ошибки, свершённые прежде, я там искуплю.
Я готова пешком одолеть всю российскую ширь.
Я готова отречься навек от Отчизны своей,
Испытать унижения каторги, гнёт кабалы,
Жить под горькое звяканье ржавых тяжёлых цепей
И в слезах целовать окровавленные кандалы.
Государь-император! Лишь он моим сердцем храним.
Я уверена в том, что увижу добро Ваших глаз.
Дайте мне дозволенье отправиться следом за ним,
Обещаю всегда пред Всевышним молиться о Вас.
Государь-император! Взываю: услышьте рабу!
Гёбль Полина могла бы вращаться в блестящем кругу,
Но смиренно прошу разрешить разделить с ним судьбу,
Я признаться должна в том, что жить без него не могу.
Государь-император! Позвольте счастливою быть!
Мне и в ссылке с ним рай. И в суровых условиях – юг.
Никому не подвластно заставить меня разлюбить.
Никакую Сибирь не сравнить с холодами разлук!
Государь-император!..
Я – зеркало. Я возвращаю свет
Я – зеркало. Я возвращаю свет,
А вместе с ним улыбки и кривлянья.
Смешно смотреть на то, как с резвых лет
Вы силитесь привлечь моё вниманье
И чаще отражаться. Вы горды
Своею красотой и юным веком,
И верою в бессмертье человека,
И в то, что можно с зеркалом на ты.
Потом вы реже ищете во мне
Себя. И начинает мне казаться,
Что вы уже устали отражаться,
Охотнее стоите в стороне.
Вы стали шаркать мимо и бочком.
Я покажу, кто вы на самом деле.
Ну, что, мой ненаглядный, поглядели?
Ну, где же вы? Мне душно под платком...
Гончие Псы
Опять небесные ворота
Закрыть забыли на засов,
И снова рвётся на охоту
Большая стая Гончих Псов.
И кровь предчувствуя, и мясо,
Оскалив грозные клыки,
Поспешно рвёт у Волопаса
Из рук тугие поводки,
Чтоб в два прыжка достигнуть цели –
И жертва корчилась в зубах.
Ах, как ты грозен, Ян Гевелий,
Вписавший в небо этот страх.
Какая редкая суровость,
Провозгласившая закон,
Что Псы твои, как наша совесть,
Свершают еженощный гон.
Мы их обходим стороною,
Не предлагаем хлеб в горсти,
От них испуганно рысцою
Бежим по Млечному пути,
В отчаянье достигнув края,
В душе раскаянье копя,
Бежим от Псов, не понимая,
Что убегаем от себя.
Когда уйдем в туман
Когда уйдём в туман – одни, другие, третьи,
На пыль былых дорог метнув прощальный взгляд,
То камни мостовых, впитавшие столетья,
На нашем языке легко заговорят.
И будут сыновья, узнавшие не сразу
Частички наших душ в рассыпанном песке,
Разгадывать слова и полнить смыслом фразы
На непонятном им забытом языке.
И будут лишь ветра гулять по циферблатам,
Да звёзды в небесах – восторженно тихи –
Начнут припоминать звучавшие когда-то
Любовью и войной прожжённые стихи.
Старый Ной
"Вот и день отгорел. Видишь, Боже, измученный Ной
В утомлённом ковчеге упавшие звёзды качает.
И слезится душа. И над чёрной постылой волной,
Ной остался один, кто молитвой тебе докучает.
Позабыть бы о том, как построен был мрачный ковчег,
О соседях, друзьях и родне, ребятишках и прочем.
Я доподлинно знал, что уже обречён человек.
Но без воли Твоей разве мог я хоть чем-то помочь им?
А когда напирала, с высот низвергаясь, вода,
И в отчаянье люди бежали под прорванным небом,
Я за них не молил, малодушно боялся тогда
На себе ощутить отголоски великого гнева.
Помнишь, юную мать заливало холодной водой,
А она мне тянула букет верещавших пелёнок
И рыдала: "Спаси! Умоляю о милости, Ной!
Ведь ни в чём не виновен сегодня рождённый ребёнок!"
Я до смертного дня этим плачем, как грязью, облит.
И устала душа принимать эту горечь без меры.
Потому-то, наверное, старое сердце болит,
Что придавлена совесть моей стопудовою верой.
Что мне делать, Господь? Я давно потерял аппетит.
И смотреть не могу на сынов помрачневшие лица".
"Успокойся, старик. Видишь: голубь назад не летит.
Значит, будет весна! И Земля для любви возродится!"
Бог – старенький сторож в небесном саду
Бог – старенький сторож в небесном саду –
Гремел колотушкой, покрикивал грозно,
Он август созревший задел на ходу.
Как яблоки, сверху посыпались звёзды,
А на полотенце махровой травы
На цыпочках утро неслышно ступило.
Уставшее за ночь, бледнело светило,
Ещё не успев преклонить головы.
А я, обжигаясь хрустальной водой,
Небесный ранет собирала в корзину:
Друзьям пригодится в суровую зиму.
Вы пили когда-нибудь чай со звездой?
Соль
– Завершенье пути. Но осмыслить хватило бы сил
Революций беду и войны бесконечный разгул...
Так скажи мне, Всевышний, зачем же я всё-таки жил,
Восходил на вершины и в чёрных пучинах тонул?
Почему я покоя не знал, отправляясь в поход?
Почему мне ни разу не выпал счастливый билет?
Для чего, не скупясь, Ты отмерил мне бездну невзгод?
Для чего наделил невозможным количеством бед?
– Люди знать не должны, для чего появились на свет.
– Но, Всевышний, прошу: хоть надеюсь, что буду в раю,
Дай уверенность мне, дай услышать Господний ответ,
Убедиться позволь, что исполнил я волю Твою.
– Хорошо. Вспоминай: в годы юности в горы ходил,
Поднимался весь день, а под вечер устроил привал...
– Нет, не помню, Отец. О таких мелочах позабыл.
Ну ходил. Ну и что?
– Ты девчушку в горах повстречал.
– Повстречал? Ну и что? Ты о главном сказать соизволь:
Что деянья мои и каков предстоящий финал?
А девчушка...
– Она попросила насыпать ей соль.
– Дать ей соль? Ну и что?
– Ты ей запросто соль передал.
– Хоть убей, не дошло. Ты дарил мне немало идей.
Я сражался, любил, одолел и сомненья, и боль...
– Говорил: не поймёшь. Божьи замыслы не для людей.
Ты родился затем, чтоб вручить этой девочке соль.
Не приписывай Мне постоянство своих неудач.
Если цель укажу, то достигнуть – умение дам.
Дал ей соль – это всё, что исполнил из Божьих задач.
Остальные задачи, болезный, ты выдумал сам.
Некрасовская Людмила Витальевна
Почетный гражданин искусства (Мадрид).
Золотое перо Руси (Москва)
Лауреат 13-ти международных литературных премий. Лауреат более 40 международных литературных фестивалей и конкурсов.
Член профессиональных союзов писателей в Лондоне, Мадриде, Москве. Заместитель сопредседателя Конгресса литераторов Украины.
Председатель днепропетровской областной организации всеукраинского творческого союза Конгресс литераторов Украины.
Автор 13-ти книг, изданных в Украине, России, Израиле.
Печаталась в литературных журналах, альманахах, антологиях Украины, России, США, Канады, Великобритании, Германии, Испании, Греции, Голландии, Израиля.
Стихи переведены на украинский, английский, испанский, эсперанто, иврит.
|