Александр Топчий

Где отражаемся мы, настоящие?

Без ретуши, без прикрас, без искажений и поправок на время и место.

Внутренний мир, который, собственно, и являет собой нас истинных,  не увидеть в зеркалах.

Поэт отражается в стихах: его желания, мечты, зовущие за собой, и мечты воплотившиеся, ставшие обыденностью; привязанности, предметы воздыханий и негодований – всё в стихах.

   Всё так, но лишь только в том случае, если пишешь о себе,  –  скажете вы и будете правы.

Все мы пишем о себе и только о себе, даже, когда посвящаем стихи городам, людям и событиям. Сообщаем о себе – если по Гёте, а уж он смыслил в этом, как никто другой.

И, стало быть, – не солгать.

И – не принять изящную позу, не пустить пыль в глаза, не нацепить взятую напрокат улыбочку, пошлую и жеманную – стихи – не зеркало – фальшь проступит мгновенно,

и всё обнажено в них до предела, если конечно, стихи настоящие.

Таким веришь сразу – безоговорочно, веришь с первого прочтения, как с первого взгляда.

Принимаешь на веру каждое слово, каждую строку, каждый образ – какие там ЛГ ( литературные герои), всё так и было…

Всё так и есть.

И мне очень хочется, чтобы утверждению «Жизнь прекрасна без объяснения причин..» вы поверили так же, как однажды в него поверила я.

Знакомьтесь: Александр Топчий в «Авторских страницах» Diligans.

Не знаю

Ещё не зима, но уже и не осень.

Коктейль из дождя и снежинок несносен;

Погодка – не выйдет гулять и собака!

Сидеть бы в квартире. Листать Пастернака,

Лениво читать городскую газетку,

Проведать соседа (а лучше – соседку),

Дружку позвонить – поболтать о футболе,

Включить телевизор – пускай балаболит,

И чином да ладом пить чай с шоколадом...

Тепло и покойно. Чего ещё надо?!

Зачем же, прикрыв от дождя сигарету,

Шагаю навстречу промозглому ветру, –

Ищу ли себя?

От себя ль убегаю?

И сам я не знаю,

И сам я не знаю...

Синицу сменял на журавлика в небе –

На глупый мираж,

на красивую небыль.

Не то благодарен,

Не то проклинаю...

И сам я не знаю,

И сам я не знаю.

И ноги промокли. И сердце озябло, –

Да что там... Как скажут поляки: «До дзябла».

Курю. Опустевшую пачку сминаю.

Уйти?

Возвратиться?

Не знаю.

Не знаю...

Монетки

Взлетает монетка –

«орёл» или «решка»?

Мой друг, –

а не всё ли равно...

Кончай суетиться.

Король или пешка –

Мы все опоздали давно.

Мы все опоздали, постыдно проспали,

Наш поезд уже далеко, –

И глупо сидим на полночном вокзале,

Сжимая ремни рюкзаков.

Был выбор, казалось:

«орёл» или «решка», –

Но стороны, в общем, равны:

Вагоны потерь,

а находок – тележка

Что с той,

что с другой стороны.

А мы-то старались,

монетки бросали,

Не зная, что выбора нет!

И вот – опоздали.

Сидим на вокзале, –

А поезд летит в неоглядные дали,

И мы поначалу кричали, бежали,

И мы бы догнали!.. да слишком устали

От этих бросаний монет.

О шпалы содрав каблуки и колени,

Вернулись на душный вокзал...

Проспав, проморгав, прозевав отправленье,

Сидит на вокзале моё поколенье,

Не глядя друг другу в глаза.

Везучий

Хмыкнул врач:

«Удивительный случай!

Ведь в клочки бы должно разнести…

До чего же ты, парень, везучий!»

…Человека обрубок живучий,

Я пытаюсь с ума не сойти.

Днём и ночью мерещится, снится

Неотвязным кошмаром – Чечня.

Кровь.

Огонь.

Искажённые лица…

…Я совсем не умею молиться, –

Помолитесь хоть вы за меня.

Не за это безрукое тело,

Жить хотящее осатанело, –

Помолитесь за душу мою:

Чтоб отмучилась.

Чтоб отболела.

Чтобы скоро,

                        легко отлетела,

Успокоившись в горнем краю.

Там, за углом...

Я отвык над собой ощущать потолок,

Звёздным небом его заменяя...

Приблудился котёнок. Свернулся в клубок.

Неумело урчит,

без забот и тревог

Привалившись у ног.

Он, как я, одинок.

Мы друг друга вполне понимаем.

Докурю. Поднимусь.

И с котёнком вдвоём,

Не мешая ни кошкам, ни людям,

Мы под звёздным дождём

Не спеша побредём,

Размечтавшись,

        что вдруг да вон там, за углом,

Наконец-то найдём

Тот единственный дом,

Где кому-нибудь нужными будем.

Городской сумасшедший

Городской сумасшедший,

бормочущий быстро, невнятно

На каком-то своём, не доступном другим, языке...

Мне – как всем –

даже просто смотреть на него – неприятно;

Так зачем я шагнул

и к его прикоснулся руке?

И пустые глаза встрепенулись безумно-тревожно!

Но уже через миг улыбаясь,

как будто узнав,

Он с ладони моей карамельку забрал осторожно,

Пузырящимся ртом непонятное что-то сказав.

...Городской сумасшедший,

пожизненный гадкий утёнок,

Обречённый на плен в одиноком и жалком мирке...

Никогда не забуду:

мычащий, как будто спросонок,

Тридцатипятилетний

обиженный Богом ребёнок

Неуклюже и страшно танцует с конфеткой в руке.

Я - как шхуна...

Я – как шхуна.

Тонущая шхуна

С порванными в клочья парусами,

Ставшая добычей для тайфуна,

Ставшая игрушкой для цунами.

Я – как птица.

Раненая птица,

Что лежит измученным комочком,

Не имея сил кричать и биться,

Умирая тихо, в одиночку.

Не проси делиться этим, ладно?

Ну зачем тебе чужие боли...

Некрасиво это, неприглядно –

Человек, раздавленный любовью.

Бессмертный палач

Твой шёпот:

«Опомнись.

Останься.

Вернись.

Пожалей!»

Беззвучный твой плач, сотрясающий острые плечи...

Я знаю,

я помню:

от слёз не становится легче, –

Но если не плакать, бывает ещё тяжелей.

Вздуваются вены,

и рвётся душа на куски,

И мечется сердце в груди обезумевшей птицей.

Я знаю,

я помню

(такое не может забыться),

Как хочется выть

от удушливой чёрной тоски.

И, тщетно стихами и водкою память глуша,

Бессильно рычу,

как затравленный волк-одиночка:

Я знаю,

я помню,

что смертна моя оболочка, –

Но память –

бессмертна,

поскольку бессмертна душа.

Я знаю, вот-вот отцветёт...

Я знаю: вот-вот отцветёт наша старая слива.

И близится день, нестерпимо похожий на пытку, –

Когда усмехнёшься и скажешь: «Ну, ладно, – счастливо!» –

И просто уйдёшь, не закрыв за собою калитку.

Я вытру ладонью лицо – по-мужски, некрасиво;

Калитку закрою, стараясь зачем-то – без стука;

А в дом опустевший вернуться – такая же мука,

Как ржавый топор для тебя, наша старая слива.

И я до утра просижу на крыльце сиротливо,

И курево будет от привкуса слёз горьковато;

И будет под ветром шептать наша старая слива

Бессвязное что-то, – как будто она виновата…

Продолжение авторской странички:

Топчий Александр Васильевич. Проживаю в г. Новомосковске Тульской области. Член Союза писателей России. Автор трёх книг стихов. Большое количество публикаций в коллективных сборниках, альманахах, журналах. Лауреат, дипломант и прочая дребедень J

Ссылки на другие ресурсы:

http://www.stihi.ru/avtor/avtopch

http://avtorskimgolosom.ru/author.php?part=authors&author=topchy

http://gostinaya.net/?author=92