В пятницу 28 мая в литературном кафе "Мастер и Маргарита"  остановился наш

Diligans.

Майская остановка была посвящена творчеству замечательного русского писателя - Синеглазого Мастера - Михаила Афанасьевича Булгакова.

Семён Абрамович прочёл отрывок из романа "Мастер и Маргарита".

Елена Куклова прочла отрывок из повести "Белая гвардия".

Кроме того, прозвучало два рассказа из книги Леонида Яровенко "Как это было...Записки бывалого одессита".

Творческая гостиная Diligans  благодарит Леонида Яровенко и сотрудников литературного кафе "Мастер и Маргарита" за неизменно тёплый и радушный приём.

…Готовясь к сегодняшней встрече, я как всегда, хотела открыть её небольшим эссе о жизни и творчестве того, кому встреча эта посвящена. В данном случае – это Михаил Афанасьевич Булгаков, день рождения которого приходится как раз на май.

   Но несколько дней назад, я случайно заглянула в один из книжных магазинов, коих развелось сейчас великое множество, и насчитала там не менее десяти  различных изданий  культового, как принято его называть сегодня, романа «Мастер и Маргарита».

И всплыли в памяти некоторые события, о которых я и решила рассказать, сделав это небольшое отступление во времени вступительной частью нашей встречи.

     Декабрьский номер журнала «Москва» за 1966 год и январский номер того же журнала за 1967год (отец, по его рассказам, буквально «вырвал» у какого-то партийного работника – одного из своих приятелей) хранился, как зеница ока, в домашней библиотеке –  в этих номерах был впервые опубликован роман.

А спустя некоторое время в доме появилась кипа жёлто-серой отвратительной бумаги с машинописным текстом – она хранилась как две зеницы ока…

   После журнальной публикации сразу же поползли слухи, что роман в журнале напечатан не полностью. К тому же, в отличие от обычной практики, за журнальным изданием не последовало книжного. В том же 1967 в Самиздате начал распространяться машинописный текст «Купюры из «Мастера и Маргариты»», подготовленный вдовой писателя Е.С.Булгаковой. Купюры (сделанные как редакцией журнала «Москва», так и Главлитом), оказались довольно многочисленными – несколько десятков общим объемом около 40 машинописных стр. Они были сделаны и в «московских», и в «ершалаимских» главах романа и преследовали одну цель – смягчить политическую остроту текста, особенно по отношению к проблемам, сохранявшим актуальность для советского общества 1960-х. Так, почти полностью была изъята глава 15 – «Сон Никанора Босого», где в гротескно-фантастической форме изображались методы борьбы советских карательных органов с валютчиками. Большинство читателей, приобретя или перепечатав для себя «Купюры…», разрезали текст и вклеивали вставки в соответствующие места журнального варианта романа.

В таком виде роман «Мастер и Маргарита» существовал в СССР более шести лет.
В 1969, когда текст «Купюр….» попал за границу, полный вариант романа был издан на Западе (изд-во «Посев»). В этом издании текст «Купюр…» был выделен курсивом. Только в 1973, когда московское издательство «Художественная литература» выпустило ограниченным тиражом большой том прозы Б., включавший полный текст «Мастера и Маргариты», дальнейшая перепечатка «Купюр…» потеряла смысл – ей на смену пришло подпольное ксерокопирование булгаковского тома.

   К тому времени, когда я добралась до серо-жёлтых листов, они стали ещё желтее, ещё бы – лет десять прошло, если не больше.

   На печатной машинке, видимо, западали клавиши с литерами «е» и «т», отчего Маргарита читалась как Маргариа, а Мастер соответственно – Масер.

И без того фантастический Кот Бегемот звучал на итальянский лад: Бегемо… Не хуже звучал и Фагот – Фаго… А вот Гелла, Коровьев и Азазелло звучали не очень – сказывалось, всё-таки, отсутствие «е».

Кроме того,  я решила, что машинистка люто ненавидела знаки препинания, особенно запятые – их в тексте не было совсем.

   И только через несколько лет, я поняла, что человек просто не тратил время на какие-то там запятые, и помог мне в этом один случай.

Начало восьмидесятых… Родственная душа Таточка, сделавшая несчётное количество рисунков Маргариты, Мастера и свиты Воланда, таинственно шепчет на ухо:

 –  А у Инны ( старшая сестра Таточки – красавица, умница… я не помню, как звали её  мужа, но помню, что у этого самого мужа за границей жили родственники)) есть «посевское» издание «Мастера и Маргариты». И там всё, что у нас вырезали – курсивом выделено…

 –  То самое?

 –  То самое. Шрифт – меленький-меленький, бумага тонюсенькая…

На «голодный блеск» в моих глазах и умоляющее «дай почитать», Инна отреагировала несколько странно: пригласила к себе в комнату, кивнула на диван и неведомо откуда, как факир, достала маленькую книжечку, о которой я столько слышала.

Конечно, можно было и томом на литеру «Б» довольствоваться, но его тоже нужно было достать.

 –  У тебя полтора часа.

 –  В смысле…

 –  На вынос не даю. Читай здесь. Хотя… – Инна улыбнулась, –  я не настаиваю. Вот.

И вновь, словно факир, она развернула длиннющий список фамилий.  –  Это очередь. Так что, выбирай: полтора часа сейчас или…

Она деловито заглянула в хвост списка.

 –  Или номер двадцать три …

 –  Не надо номер. Я уже читаю…

   Когда я, спустя, страшно сказать сколько, лет, рассказала эту историю сыну, он усомнился в её правдоподобности.

 –  Неужели такое возможно?

 –  Там, где твои возможности ограничены, возможно и не такое,  – улыбнулась я в ответ. – Твой папа, служа в армии, отпросился у ротного в увольнительную, когда узнал, что в соседнем посёлке в продаже появилась  книга Ивана Ефремова «Лезвие бритвы». И в один день пешком одолел более двадцати километров:  двенадцать туда и двенадцать обратно…

Записи и перезаписи в очереди на книги, перекупка макулатурных талончиков через вторые, третьи и… Б-г весть какие руки…

   На нашем, «домашнем» Булгакове, на титульном листе – рядом с выходными данными стоит надпись: «в обмен на макулатуру». На ефремовском «Лезвии бритвы» – тоже.

Сегодня изо всей этой разномастной, кричащей, глянцевой горы чтива, созданного подмастерьями, можно было бы столько бумаги сделать… И напечатать Булгакова, Бунина, Бродского…Без глянца, чтобы люди получили доступное по цене содержание. Ведь самое дешёвое издание того же Михаила Афанасьевича стоит недёшево.

Однажды мне довелось услышать: «Настоящие книги должны стоить дорого – дешёвым бывает только чтиво.»

Не стану спорить с автором данного изречения. Вот только, настоящие книги должны попадать к настоящим своим читателям. И читаться ими должны, а не стоять где-то, за богемскими стёклами на полках красного дерева для солидности, для веса…

Правда, свои, «макулатурные»  я ни на какой глянец не променяю. И, уверена –  не только я одна.

А Diligans  не прощается с вами.

До следующей остановки...