У нее была фантастическая судьба. Она покорила сначала российскую провинцию, а потом Европу и Америку. Публика сходила по ней с ума и носила ее на руках, а она, по сути, оставалась бесконечно ранимой и внутренне одинокой. За океаном ее называли «русской Дузе», а на родине ее имя было предано забвению… Если про королеву немого кино Мэри Пикфорд говорили, что она талантлива, то про нее – что она гениальна. Что после нее осталось? Три десятка фильмов и полузабытая легенда о ее театральных триумфах…

… Четырнадцатилетняя Люси Льютон смотрела на свою тетю, собиравшуюся на бал, с нескрываемым восхищением и завистью. Еще бы! Тетя, признанная красавица и первая актриса Америки Алла Назимова, была необыкновенно хороша в роскошном открытом платье с газовым шлейфом. Люси не сводила глаз с тети, поправлявшей прическу перед большим зеркалом в бронзовой раме. «Пойдем ко мне», – неожиданно сказала та и, обняв девочку, повела ее в свою спальню. Одним движением стянув с себя платье, Алла протянула его Люси: «Оно твое, носи». Девочка обомлела от царского подарка. Но через несколько дней платье пришлось вернуть по требованию хозяйки. И в этом была вся Назимова – резко вспыхивающая и быстро остывающая, способная одновременно и на широкий жест, и на мелочные поступки, яркая в радости и безудержная в гневе. До глубокой старости Люси не могла забыть, как тетя Алла, чиркнув садовыми ножницами, которыми она обычно подстригала кусты в своем саду, мигом отрезала у нее прядь волос. А все потому, что дети, запускавшие воздушных змеев, расшумелись у нее под окном и мешали учить роль. Бечевку, на котором Люси держала змея, она отрезала тоже, и змей, махнув разноцветным хвостом, скрылся высоко в поднебесье. Слезы душили девочку. Обида на тетю осталась на всю жизнь, хотя Алла обожала детей своей родной сестры Нины, перебравшейся вслед за Аллой из России в Америку и жившей вместе с ней в ее имении «Хуторок». Сама же она иметь детей не хотела (или не могла) и считала, что для выражения себя в творчестве женщине необходимо быть свободной.

Настоящее имя актрисы – Мириам Аделаида Левентон. Она родилась 4 июня 1879 в Ялте, в состоятельной семье аптекаря и была третьим ребенком в семье. Потом, повзрослев и прочитав популярный в то время роман «Дети улицы», в качестве сценического псевдонима она взяла фамилию главной героини романа Надежды Назимовой. Отец, Яков Левентон, выбившийся в высший свет и ставший почетным гражданином города, не жалел денег на образование своих детей. Старшую дочь, Нину, учили пению, младшую, Аллу, как называла ее мать, считая, что так звучит гораздо изящнее, – игре на скрипке. Страсть к сцене постепенно захватывала ее, и в 1896 году  семнадцатилетняя Назимова уезжает в Москву. Характерный южный акцент и  некоторая полнота не помешали ей поступить в Музыкально-драматическое училище Московского Филармонического общества к самому Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко. Довольно скоро она избавилась от этого выговора и стала говорить чисто, так же как позже, в Америке, за несколько месяцев освоила английский язык почти в совершенстве и стала единственной русской  англоговорящей звездой Бродвея и Голливуда. А с излишним весом Алле пришлось бороться всю жизнь. Она держала себя в ежовых рукавицах, сидя на изнуряющих диетах и занимаясь физическими упражнениями по несколько часов в день. Переехав за океан, она стала вегетарианкой, и часто за целый день могла съесть лишь несколько листиков зеленого салата и половинку крутого яйца. Зато и фигура у нее была всем на зависть, и тело необычайно выразительно, и движения под стать балетным – большие батманы Алла бросала с легкостью, а ее грациозность и по-кошачьи  вкрадчивая и манящая пластика напоминали пантомимические этюды. Когда она танцевала знаменитый «Танец семи покрывал» в фильме «Саломея», сбрасывая их одно за другим, правда, не решившись сбросить последнее, седьмое, – у мужчин в зале кружилась голова…

Роль статистки пусть даже лучшего театра России, каким тогда был Московский Художественный театр, не устраивала честолюбивую и своенравную Назимову, хотя она играла в спектаклях с такими звездами первой величины, как Ольга Книппер-Чехова и Игорь Москвин. Назимова сама хотела стать первой, но как-то до нее донесся обрывок фразы, сказанной одним из актеров, числившихся ее другом: «Что же делать, но в пьесах, которые мы ставим, нет ни цыганок, ни испанок»… Она понимала, что не сможет реализовать себя в Художественном. Ролей для нее там не было. Немирович совершенно ясно сказал ей об этом и отправил ее к Станиславскому. Тот слово в слово повторил сказанное Владимиром Ивановичем – «Для Вас ролей нет». Это прозвучало, как приговор.

Она поклялась – ноги ее больше не будет за кулисами МХТ. Безликая статистка в Москве или примадонна в провинции – выбор Аллы был очевиден. Точеная фигурка, грациозные движения, черные, как смоль, волосы… И огромные голубые глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц. Такие же голубые глаза были и у знаменитого Павла Орленева, «большого актера», по выражению Чехова, с которым Алла познакомилась в Костроме. Орленев был совершенно покорен «испанской» внешностью Назимовой и влюбился в нее не на шутку. Они стали неразлучны. Если бы не Орленев, возможно, Назимова никогда не оказалась бы в Америке и не стала великой актрисой…

Но у Павла имелся очень существенный недостаток. Жить с ним было трудно, потому что он нередко уходил в свои знаменитые загулы, и тогда Алла не знала, как на это реагировать, а чаще всего – просто сбегала от него на время. Потом актер выходил из запоя и продолжал вдохновенно играть на сцене. Великий трагик мечтал потрясти сытую Европу и Америку зрелищем русского страдания и бунтарства русского духа, и его мечта сбылась. В 1904 году Орленеву и его труппе рукоплещут Германия и Англия, а в 1905 актеры пересекают океан.

Начинается американская история Аллы Назимовой, слава которой стремительно росла от спектакля к спектаклю. А Орленев как-то отходил в тень. Он не справлялся с финансовыми делами труппы, бегал от кредиторов, даже угодил на несколько дней в долговую тюрьму. Ему пришлось покинуть Америку. Больше они никогда не виделись. Партнер Аллы по спектаклю Чарльз Брайант вскоре стал ее мужем. Алла очень сильно влюбилась в Брайанта, о чем писала сестре Нине: «Я никогда не была так без ума от кого-либо». Стоит ли этот весьма посредственный актер с задатками альфонса этих восторженных слов? Вряд ли. Но любовь, как известно, слепа…

… Алла развернула утреннюю газету и похолодела. Ее имя часто мелькало в скандальных хрониках, но то, что она прочитала сейчас, не допив кофе… Раскопали-таки журналисты старую историю ее замужества в России. Пишут: «граф де Головин», хотя Сергей Головин был нищим студентом, когда Алла вызвала его в Бобруйск, куда уехала на гастроли – в отместку актеру Художественного театра Александру Санину, с которым у нее был роман. Головин, влюбленный в нее без памяти, прямо на перроне бобруйского вокзала предложил обвенчаться. Алла дала согласие, но спать новобрачного отправила отдельно в гостиницу. Сама она не испытывала к нему пылких чувств, это был, что называется, запасной вариант. Развода от Головина она до сих пор не получила, а значит, ее брак с Брайантом недействителен? Она так рассчитывала получить американское гражданство, но теперь ее могут выслать из страны без права возвращения. К счастью, московская подруга Аллы разыскала Головина, и долгожданный развод все же был получен. А вскоре Назимова стала американской гражданкой. Брак с Брайантом продлился двенадцать лет и закончился весьма плачевно – Чарльз практически обобрал ее, потребовав компенсацию за провал фильма «Кукольный дом», снятого на деньги Назимовой, и Алла отдала ему свой дом в счет уплаты долгов.

В 1915 году Назимова сыграла в необычном водевиле «Невесты войны». Увидевший ее кинорежиссер Герберт Бреннон пришел в восторг и решил снять одноименный фильм. Но Алла медлила и согласия не давала. Тогда для переговоров Бреннон призвал известного продюсера Льюиса Селзника.

 – Ладно, – сказала Алла Селзнику. – Но Вы будете мне платить тысячу долларов в съемочный день.

Продюсер нисколько не смутился и тут же предложил ей чек на тридцать тысяч долларов – за тридцать дней съемок вперед. Так Назимова стала самой высокооплачиваемой звездой Голливуда. Вслед за студией «Метро» Алла переехала в Лос-Анджелес. Она приобрела право на 99-летнюю аренду роскошного особняка в колониальном стиле номер 8080 на бульваре Сансет и назвала его «Сады Аллы». Фруктовые деревья, пальмы, кедры, растущие на территории более полутора гектар, а самое главное – бассейн с подводной подсветкой для ночных купаний, спроектированный самой хозяйкой, очертания которого повторяли контуры Черного моря. На костюмированные «parties» в экзотический салон Аллы стекалась элита Голливуда. Бывали в «Садах Аллы», позже пущенных с молотка и превращенных в гостиницу, и Шаляпин, и Анна Павлова.

В конце двадцатых годов Алла оставляет кино, чтобы полностью посвятить себя сцене. Как в молодости, так и на склоне лет славу актрисе приносили героини пьес Ибсена. После премьеры ибсеновских «Привидений» публика вызывала Назимову двадцать восемь раз – сейчас даже трудно представить себе такой успех. Назимова умерла в 1945 году от болезни сердца. Ее слава пережила ее лишь ненадолго.