Игорь Царев
05.04.2013, 22:52




                                                                                         ИГОРЬ  ЦАРЕВ


"Я скоро буду, моё Солнышко".
Это последние слова, которые запомнились мне у Игоря Царева, когда я видела его живым в последний раз. Не подумайте неправильно. Эти слова были обращены не ко мне. Он говорил их по телефону своей  любимой жене Ире, возвращаясь зимней ночью с эфира «Вечерних стихов», на котором подводили итоги премии «Народный поэт».  Передача закончилась очень поздно, ближе к полуночи, и мы ехали в метро, переживая,  что не успеем пересесть с кольцевой  линии на свои ветки.
Но сначала успел пересесть Сергей Каратов, потом Лариса Морозова-Цырлина и Андрей Воркунов, а нам с Игорем оказалось по пути. Надо же! Все эти годы мы каждый день ездили на работу по одной ветке метро, и, возможно, в одном поезде и даже вагоне, но никогда не пересекались.  Я – с Бабушкинской, а Игорь – с Алексеевской.  Поговорили об этом, поулыбались этому совпадению, в который раз вернулись к  эфиру ВС, обменялись впечатлениями о новых песнях Инны Тхорик, которые  она написала на стихи Игоря.  А потом, на Алексеевской, тепло распрощались,  и Игорь вышел, а я поехала дальше – с лёгкой душой и радостным перебиранием в памяти  событий этого вечера. И ничто не подсказывало, что вижу его в последний раз. 
Сколько раз ни доводилось мне бывать на поэтических встречах, в которых участвовал Игорь Царев, я всегда видела их только вдвоём - Игоря и Ирину (за исключением «Вечерних стихов», о которых писала выше). Это была именно пара - очень красивая и гармоничная. Мне страшно представить, как невыносимо больно сейчас  ей – чем дальше идут годы и чем больше их пройдено по жизни рука об руку, тем тяжелее переносятся такие утраты. Дай ей Бог сил вынести эту боль.
Поэтов принято провожать стихами, но если стихи положены на музыку, значит , это не будет грехом, если в эти грустные прощальные дни будут звучать и его песни.
По согласию Инны Тхорик я приглашаю Вас на её страничку слушать стихи Игоря Царева, ставшие песнями.
В них всё – любовь к Женщине его судьбы.

http://ibmcsoft.ru/innath/songs.aspx?pn=72#

«От любви неизлечимы»
«Весёлый ангел миражи обводит гвоздиком»
«Стёжка дорожная»

PS.
Этот кадр я выхватила на поэтических чтениях в  Пушкинской библиотеке в декабре 2011 г.
Софья Иосилевич собрала в тот день  прекрасную тройку поэтов: свои стихи читали Лешек, Александр Поминов и Игорь Царев.  На вечере пела под гитару дочь Игоря.  Попросили спеть и его самого. Игорь сначала отпирался, говорил, что никогда не поёт на широкую публику, но потом всё же взял в руки гитару и спел.  Таким его и хочется мне запомнить.

И всё же не верится….

                                                                                                             Надежда  Бесфамильная




             В доме у поэта

Пусто в доме — ни гроша, ни души.
Спит на вешалке забытый шушун.
Даже ветошь тишины не шуршит,
Лишь под ванной подозрительный шум.

То ли спьяну там застрял домовой –
Подвывал в трубе часов до пяти!
То ли слесарь не дружил с головой,
Взял, и вентиль не туда прикрутил.

Вот и все. И только плесень тоски,
Да предчувствий нехороших игла.
И картошка закатила глазки,
На хозяина взглянув из угла.

Но ему-то что, гляди – не гляди,
Позабыв, что быт сермяжен и гол,
Ковыряется у века в груди,
Подбирая колокольный глагол.

И пульсирует, как жилка, строка,
Каждый звук яснее капли росы…
И плевать, что подошло к сорока,
Если Бог кладет слова на язык.

Вместо штор на окнах лунный неон –
По стеклу небесной слезкой течет.
Пусто в доме. Только вечность и он.
И стихи. Все остальное не в счет.

 

          На осеннем балу

И проныра утка, и важный гусь
Мне крылом махнули, и «на юга».
Вот, возьму и наголо постригусь,
Как леса на вымерших берегах.

Дрожь осин – не блажь, и не просто «ню»
Этот бал осенний на срыве сил.
Над Расеей всею, как простыню,
На просушку Бог небо вывесил.

Жаль, что солнца нет, и тепло в облет.
Наклонюсь напиться из родника
И... с размаху стукнусь лицом об лед.
Да, ты, братец, тоже замерз никак?

Усмехнусь, и кровь рукавом с лица
Оботру - не слишком ли рьяно бьюсь?
Не ярыжник я, и не пьяница,
Но, как пить дать, нынче опять напьюсь.

Поманю Всевышнего калачом:
"Не забыл о нас еще? Побожись!"
Я ведь тем и счастлив, что обречен
Ежедневно биться лицом о жизнь.

 

        Линия судьбы 

У берез косы русы,
Ноги белые босы,
Васильковые бусы
На валдайских покосах,
Где заря-ворожея
Капли талого воска
Обронила в траншеи
Муравьиного войска.

Я  тебя обнимаю
Под высокой рябиной,
Перед небом и маем
Нарекая любимой.
И волною напева
Медоносные травы
Поднимаются слева,
Расстилаются справа.

Срубы древних церквушек,
Крест, парящий над чащей...
Родниковые души
Здесь встречаются чаще.
И ржаные дороги
Преисполнены сути
Словно вещие строки,
Или линии судеб.

 

              Глухомань

Какая глушь... Откуда здесь дома?
Сугробом пыльным между стекол вата,
В грязи по горло, эти терема
На белый свет глядят подслеповато.

Здесь русский Пан в кирзовых сапогах
И в телогрейке, прикипевшей к телу,
Траву парную косит на лугах
И крепко выпивает между делом.

Двух черных коз, и белую козу
С загадочными желтыми глазами
Гулять выводит в пьяную росу,
Когда закат горит над образами.

Здесь нет дорог, нет путеводных вех,
Здесь странный мир – прекрасный и убогий...
Здесь доживают свой последний век
Забытые языческие боги.

*Пан был не только у греков. В пантеоне древнерусских богов имелся свой Пан Виевич, который состоял в свите Велеса и числился духом болот, хранителем вод и деревьев.

 

        Февраль

Ни тебе цыганской радуги,
Ни веселого шмеля – 
От Елабуги до Ладоги
Поседевшая земля…
Но не все стоит на месте. И
Больше веры нет вралю,
Продувной и скользкой бестии,
Пустомеле-февралю.

Пусть и звонкая от холода,
Заоконная тоска
Словно молотом отколота
От единого куска.
Но под снежными заносами,
Попирая все права,
Изумрудными занозами
Пробивается трава.

Не грусти, душа-наставница,
Я не в теле, но живой.
Ничего со мной не станется
От метели ножевой.
Промороженная выжженность,
Синий иней на столбах…
Среднерусская возвышенность,
Среднерусская судьба…

 

   Под луною ледяною

Не тоскою городскою,
Не Тверскою воровскою -
Тишиною и покоем
Дышит небо над Окою.
Подмигнул далекий бакен.
Слышен сонный лай собаки.
Эхо между берегами
Разбегается кругами.

У реки сегодня течка.
Вот заветное местечко,
Где она волною чалой
Прижимается к причалу,
Подойдя волной седою,
Нежит берег с лебедою,
А волною вороною
Оббегает стороною.

Я, наверно, очень скоро,
Позабуду шумный город,
Навсегда закрою двери,
И покинув дымный берег,
Через омуты и травы
Уплыву на берег правый
Неземною тишиною
Под луною ледяною…

  

                         Имена на снегу

Когда объявит белый танец небесный церемониймейстер,
Когда пронзительная нота из-под кленового смычка
Перечеркнет заслуги лета, и дальновидные предместья
Достанут снежные одежды из ледяного сундучка,
Не подводи меня, родная, не разжимай свои объятья,
Какие б трубы ни трубили, не отводи любимых губ!..
И ветер, пролетев над крышей, не руны зимнего проклятья,
А наши имена напишет на свежевыпавшем снегу.

  

                      Снежное

Мы и ухари, мы и печальники,
Разнолики в гульбе и борьбе.
Как тряпичные куклы на чайнике,
Каждый – столоначальник себе.
Всякий раз по державной распутице
Выходя свою самость пасти,
Ждем, что ангелы все-таки спустятся
От ненастных напастей спасти.

Ни фен-шуй, ни шаманские фенечки
Не защита от ночи лихой.
Осень лузгает души, как семечки,
И нахально сорит шелухой.
Обретаясь у края безбрежного,
Сам себе я успел надоесть:
Ты прости меня, Господи, грешного,
Если знаешь, вообще, что я есть!

Безответный вопрос закавыкою
Око выколет из темноты:
Если всякому Якову «выкаю»,
Почему со Всевышним «на ты»?
Сверху падают снега горошины,
Снисходительно бьют по плечу,
И стою я во тьме огорошенный,
И фонариком в небо свечу.

 

             Переводчик 

Перед небом я и босый, и голый...
Зря нелегкая часы торопила...
Сердце бьется, словно раненый голубь,
Залетевший умирать под стропила...

Ну, не вышло из меня капитана!
Обнесла судьба пенькой и штормами,
Не оставила других капиталов,
Кроме слов, что завалялись в кармане.
Вот и жарю их теперь каждый вечер,
Нанизав строкой, как мясо на шпажку.
Даже с чертом торговаться мне нечем –
На черта ему душа нараспашку?
Толмачом и переводчиком чая,
Задолжавшим и апрелю, и маю,
Полуночную свечу изучая,
Языки огня почти понимаю.
Остальное и не кажется важным.
Согреваясь свитерком ацетатным,
Я однажды стану вовсе бумажным
И рассыплюсь по земле поцитатно.
Дождь заплачет, разбиваясь о ставни,
Нарезая лунный лук в полукольца…
На полях ему на память оставлю
Переводы с языка колокольцев.
 

 

     Летнее погружение

Мы в Лето канули на дно -
В заросший сад, где тени веток,
Как лапы призрачных креветок,
Всю ночь царапают окно.
Среди созвездий и комет
Кочуем в дачной батисфере,
И в незадраенные двери
Течет зодиакальный свет.

То Рак, то Рыбы, то Луна
Являют любопытный профиль.
А полночь, как хороший кофе,
И ароматна и темна.
И с приземленного крыльца
Сквозь крону старенькой рябины
Приоткрываются глубины
Вселенских замыслов Творца.

Но ни тревожный трубный глас,
Ни звезд холодных отдаленность,
Ни злая предопределенность
Еще не поселились в нас.
И путь назначенный верша,
Но не желая ставить точку,
Мы эту ночку по глоточку
С тобой смакуем не спеша.

 

   Апокалипсис 

На седьмом ли, на пятом небе ли,
Не о стол кулаком, а по столу,
Не жалея казенной мебели,
Что-то Бог объяснял апостолу,
Горячился, теряя выдержку,
Не стесняя себя цензурою,
А апостол стоял навытяжку,
И уныло блестел тонзурою.

Он за нас отдувался, каинов,
Не ища в этом левой выгоды.
А Господь, сняв с него окалину,
На крутые пошел оргвыводы,
И от грешной Тверской до Сокола
Птичий гомон стих в палисадниках,
Над лукавой Москвой зацокало
И явились четыре всадника.

В это время, приняв по разу, мы
Состязались с дружком в иронии,
А пока расслабляли разумы,
Апокалипсис проворонили.
Все понять не могли – живые ли?
Даже спорили с кем-то в «Опеле»:
То ли черти нам душу выели,
То ли мы ее просто пропили.

А вокруг, не ползком, так волоком,
Не одна беда, сразу ворохом.
Но язык прикусил Царь-колокол,
И в Царь-пушке ни грамма пороха...
Только мне ли бояться адского?
Кочегарил пять лет в Капотне я,
И в общаге жил на Вернадского -
Тоже, та еще преисподняя!

Тьма сгущается над подъездами,
Буква нашей судьбы - «и-краткая».
Не пугал бы ты, Отче, безднами,
И без этого жизнь не сладкая.
Может быть, и не так я верую,
Без креста хожу под одеждою,
Но назвал одну дочку Верою,
А другую зову Надеждою.

 

     Ангел из Чертаново

Солнце злилось и билось оземь,
Никого не щадя в запале.
И когда объявилась осень,
У планеты бока запали,
Птицы к югу подбили клинья,
Откричали им вслед подранки,
А за мной по раскисшей глине
Увязался ничейный ангел.

Для других и не виден вроде,
Полсловца не сказав за месяц,
Он повсюду за мною бродит,
Грязь босыми ногами месит.
А в груди его хрип, да комья -
Так простыл на земном граните…
И кошу на него зрачком я:
Поберег бы себя, Хранитель!

Что забыл ты в чужих пределах?
Что тебе не леталось в стае?
Или ты для какого дела
Небесами ко мне приставлен?
Не ходил бы за мной пока ты,
Без того на ногах короста,
И бока у Земли покаты,
Оступиться на ней так просто.

Приготовит зима опару,
Напечет ледяных оладий,
И тогда нас уже на пару
Твой начальник к себе наладит...
А пока подходи поближе,
Вот скамейка – садись, да пей-ка!
Это все, если хочешь выжить,
Весь секрет - как одна копейка.

И не думай, что ты особый,
Подкопченный в святом кадиле.
Тут покруче тебя особы
Под терновым венцом ходили.
Мир устроен не так нелепо,
Как нам чудится в дни печали,
Ведь земля – это то же небо,
Только в самом его начале. 

 

                       Мой мир

Вот дом, где каждый гвоздь забит моей рукой,
Вот три ступеньки в сад за приоткрытой дверью,
Вот поле и река, и небо над рекой,
Где обитает Бог, в которого я верю...

Я наливаю чай, ты разрезаешь торт,
Нам звезды за окном моргают близоруко,
Но мы из всех миров предпочитаем тот,
Где можем ощутить дыхание друг друга.

Очерчивает круг движенье рук твоих,
Рассеивает тьму сиянье глаз зеленых,
И наш домашний мир, деленный на двоих,
Огромнее миров никем не разделенных.

  

                    Дачное

Вот и Брыковы горы, и лета макушка,
И суббота идет заведенным порядком:
В холодильнике «Орск» дозревает чекушка,
Набирается солнца закуска по грядкам,
И цикады выводят свои пиццикато,
И погода –  куда там в ином Намангане! –
И, бока подставляя под кетчуп заката,
Ароматом исходит шашлык на мангале…
Старый кот на плече, верный пес у колена,
Я - беспечный герой золотой середины,
И смотрю свысока, как по краю вселенной
С одуванчиков ветер сдувает седины.

 

                      **  **  **

Русский полынный космос, бес, крутящийся на игле,
Рюмка за упокой, а потом во здравие...
И наплевать, что мир –  лишь окатыш гравия,
Мчащийся наугад по вселенской мгле...
Водочку приголубишь, хрустнешь нежинским огурцом,
Смачно словцо обронишь (да с оборотами!),
Спустишься в сад, и пусть себе за воротами
Бездна косматая дышит тебе в лицо...
Спелые звезды и яблоки тихо падают в черный мох...
Мятых и битых нас, с родовыми травмами,
Лето от зимней немочи лечит травами,
Нежа, как это может один лишь Бог.

 

     Назло печали зимней

Уже не течь небесной силе
По синим жилам горловым
Безумцев, что судьбе дерзили,
Но не сносили головы...
Каким неосторожным танцем
Мы рассердили небеса?
Когда чахоточным багрянцем
Еще горел Нескучный сад,
Когда на паперти осенней
Вовсю гремели торжества,
И только тени опасений
Кружила падшая листва,
По звездам, по венозной гжели,
По выражению лица,
Ах, ворожеи, неужели
Вы не предвидели конца?
Снегами копится усталость
В тени оконного креста…
И что же нам еще осталось -
Начать все с белого листа,
И греться в нежности взаимной,
И друг у друга есть с руки,
И жить –  назло печали зимней,
Любя и веря вопреки…

         **  **  **

Ко мне не липнут лычки и лампасы,
И без того порука высока –
Я рядовой словарного запаса,
Я часовой родного языка.
Неровной строчкой гладь бумаги вышив,
Пишу, порой не ведая о чем,
Но ощущая, будто кто-то свыше
Заглядывает мне через плечо.



p.s.  Об авторе: Игорь Вадимович Царев(Могила)

Родился в 1955 году на Дальнем Востоке в небольшом посёлке, расположенном на границе с Китаем. Окончил специальную математическую школу в городе Хабаровске. Образование (высшее техническое) получил в городе Ленинграде. Несколько лет проработал на космос – инженером-конструктором в одном из московских «ящиков». Сменил профессию…
Журналист, член Союза журналистов Москвы, член Союза писателей РФ.
Регулярно печатается в журнале «Поэзия» Московского союза писателей. Отмечен писательской организацией дипломом «Золотое перо Московии», «Золотой Есенинской медалью». Дипломант международных литературных Интернет-конкурсов «Серебряный Стрелец», «Заблудившийся трамвай» и др.
Лауреат премии "Народный поэт" 2012.

 Скоропостижно скончался 4 апреля 2013.



Категория: След в сердце... След на Земле. | Добавил: diligans
Просмотров: 1600 | Загрузок: 0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]